– Что-нибудь еще?
– Кроме странгуляционной борозды, ничего. Следы борьбы начисто отсутствуют. Разве что под ногтями обнаружены микроскопические волокна ткани. Эксперты уже установили, что они соответствуют обрывкам платья на полу.
– То есть платье она сорвала с себя сама?
– По-видимому. На теле имеется еще несколько синяков, но все они получены гораздо раньше.
Если вспомнить рассказ Рэндала Хейза, нетрудно предположить, каким способом Шандель Стюарт их заработала.
– И последнее. Не знаю, принесет ли это какую-либо пользу.
– Сейчас все может принести пользу. Говорите.
– В паху едва заметный след пластической операции. Должно быть, ей удаляли татуировку. На данный момент у меня все.
– Больше чем достаточно. Спасибо, Стилер.
– Удачи.
– С вашей легкой руки…
Джордан дал отбой и бросил телефон на кровать. Затем открыл шкаф и вытащил свежую рубашку. Заканчивая одеваться, ощутил внутри легкий всплеск оптимизма. Надел часы и взглянул на циферблат. Без пяти семь. Несмотря на бессонную ночь, он чувствовал себя свежим и бодрым. Этот выброс адреналина намного действеннее ночного ворочанья под одеялом в погоне за озарением.
Джордан взял шлем и кожаную куртку. Распогодилось, теперь уже можно прокатиться на мотоцикле. До Покипси, во всяком случае. Это на полпути между Нью-Йорком и Олбани, «дукати» мигом домчит его туда. Он вернулся в гостиную. Лиза тем временем тоже успела переодеться и теперь стояла у окна. Солнце над крышами уже не обещалось, а светило вовсю с ясного летнего неба.
Услышав за спиной его шаги, она обернулась и высказала вслух свою мысль:
– Глаза у тебя того же цвета.
– Как что?
– Как небо.
– Сейчас это единственное, что нас объединяет.
Они немного помолчали. Потом Лиза перевела взгляд на шлем и куртку.
– Уезжаешь?
– Да. Есть одно дело.
Джордан был рад перемене темы; это избавило его от смущения, которое он всегда ощущал, когда кто-то заводил разговор о его внешности. Лиза продолжала как зачарованная смотреть на его цельный шлем.
– Наверное, здорово гонять на мотоцикле.
– Прежде всего опасно. Зато быстро, и чувствуешь свободу, если способен на это.
Лиза снова молча уставилась на него. Джордан уже знал это ее выражение, когда привычная ироническая улыбка соскальзывает в уголок рта и в глазах появляется кошачья настороженность.
В ее голосе прозвучал вызов, прикрытый невинной усмешкой.
– Как по-твоему, я способна?
Джордан ответил, не подумав:
– Можно проверить. Мне надо прокатиться тут недалеко. Хочешь поехать со мной?
Только потом он понял, что сказал, и слова будто слиплись в сознании.
– У меня нет шлема.
Джордан очутился в положении игрока, которому, чтобы отыграться, надо сделать новую ставку. В конце концов, он сам запустил эту рулетку, и теперь надо определить выигрышный номер.
– Ерунда. Тут на Шестой есть магазин, где я покупаю все для мотоцикла. Спустимся и купим тебе шлем.
– В такую рань магазин закрыт.
– Хозяин – мой приятель, у него квартира в том же доме. Он поворчит, но откроет.
– Ладно. Я сейчас, быстро.
Лиза исчезла в глубине коридора, а Джордан стал надевать куртку. Вскоре она появилась в джинсах, в короткой кожаной куртке и тупоносых сапогах. Волосы она собрала в конский хвост, и в таком виде показалась Джордану еще более солнечной, чем нынешнее утро.
– Я готова.
Джордан не мог сказать того же о себе. Но назад не повернешь, пришлось солгать:
– Я тоже.
Пока они спускались по лестнице, он думал, что уже давно не было у него так светло на душе. Как все люди, он привык всему в жизни искать оправдание. Вот и сейчас приписал свой подъем сдвигам в расследовании, а не перспективе провести целый день с Лизой.
22
Мотоцикл резво катил по дороге, и слова были не нужны.
Джордан вспоминал, как в определенный момент жизни без особого труда отказался от таких удобств, как крыша над головой, завораживающее мельканье дворников по лобовому стеклу, пепельница под рукой. Так уж вышло, и теперь неестественными казались два лишних колеса. Мотоцикл – это ожидание под мостом и взгляды на небо (когда же кончится дождь?), это глаз циклопа, горящий в ночи, это скорость, когда она так необходима, но главное – как он сказал Лизе – это свобода, которой всегда не хватает. Даже сейчас, когда он свободен, это все равно не взаправду. Особенно сейчас, когда он, повинуясь обычному человеческому лицемерию, пытается отвлечься, чтобы не отвечать на вопрос «почему?».
В «Лихой гонке» (так назывался магазин) он купил цельный шлем для Лизы и смотрел, как лицо ее исчезает в обряде посвящения в племя моторизованных рыцарей, в котором, несмотря на технический прогресс, сохранилось нечто эпическое, как во времена, когда шлемы ковал сельский кузнец. В этом обряде есть неугасимая жажда приключений и неосознанное желание укрыться от мира под предлогом защиты от ветра.
От лица Лизы остались только глаза, сиявшие в прорези легкого шлема из кевлара, и Джордан с сожалением смотрел, как их гасит темный пластик козырька.
Он поспешно вскочил в седло, пытаясь заглушить эту мысль ревом мотора.
А сейчас он ощущал движения пассажирки в полной синхронности со своими. Лиза чутьем поняла, что в езде на мотоцикле самое правильное не всегда кажется самым естественным. Повиснуть в пустоте – единственный способ избежать того, чтобы эта пустота и летящий асфальт поглотили тебя.
Идеальная спутница.
Идеальный спутник.
Джордан навязал себе эту неприятную мысль, чтобы не забывать, кто такой и что такое он сам, и в очередной раз напомнить себе, кто и что такое Лиза.
Он присосался к акселератору, как пьяница к бутылке.
Перед ним и под ним расстилалась дорога, а за спиной сидела Лиза, чутко откликаясь на малейший ее изгиб и не давая забыть о себе, хотя встречный ветер уносил от него прочь запах ванили.
Выехав за черту Нью-Йорка, они покатили по Вест-сайдской автостраде на север, а потом Джордан выбрал Девятое шоссе, тянущееся параллельно железной дороге и Гудзону. Они миновали академию «Вест-Пойнт» на высоком, как ее принципы и устав, берегу, миновали поделенную надвое железнодорожным полотном тюрьму «Синг-Синг», где заключенным дозволено слушать гудки поездов, долетающие во двор за колючей проволокой, пока тюремная сирена не призовет арестантов обратно в камеры.
Путешественников с распростертыми объятиями приняла пышная растительность начала лета, как будто удивленная своим очередным возрождением.
Мимо проносились дома, небольшие пристани с яхтами, покачивающимися под солнцем и готовыми отправиться в новое летнее плаванье. Иногда Джордан натыкался на небольшие заторы, но с легкостью преодолевал их виртуозным слаломом колес.
Он чувствовал себя покойно и ни о чем не думал, только хотел, чтобы это путешествие никогда не кончалось.
Но, к сожалению, когда тебе кажется, что ты нащупал пульс времени, оно чаще всего показывает тебе комбинацию из трех пальцев, ухмыляясь с циферблата наручных часов.
Вот и эта дорога кончилась так же, как началась.
То есть быстро.
Вдоль берега реки они ворвались в Покипси, проехали привокзальную площадь, где в этот утренний час дремало одинокое такси, и Джордан увидел перед собой типичный образчик американской провинции. Промчавшись по одной из бесчисленных Реймонд-авеню Америки, мимо церквей, ассоциаций ветеранов, ресторанов и светофоров, они очутились перед невысокой крепостной стеной. За величавыми деревьями парка просматривалась довольно внушительная постройка.
Джордан с первого взгляда понял, что это и есть Вассар-колледж.
Он свернул направо по указателю и, огибая территорию кампуса, понял, что территория эта едва ли не больше самого города.
Так они ехали, пока крепостная стена не переросла в высокое здание, от которого веяло средневековьем, хотя архитектурный стиль Джордан затруднился бы определить. Перед ними открылись три арки; самая широкая из них оказалась въездными воротами в колледж, с будкой охранника под ней.