Я поворачиваюсь, чтобы взять у официанта бокал вина, когда мой взгляд останавливается на мужчине, одиноко сидящем за столиком в углу, и мое сердцебиение учащается.
Небрежно откинувшись в своем кресле, Петров наблюдает за мной прищуренными глазами, и тщеславие во мне наслаждается его вниманием. Да, мистер Петров, я принарядилась. В вечер нашей встречи, мрачный интерьер ресторана не позволил мне хорошо его разглядеть, но здесь в свете громадных люстр, я наконец-то могу увидеть его во всей красе.
На нем черные брюки и угольная рубашка, две верхние пуговицы которой расстегнуты и открывают чёрный узор на груди. Рукава рубашки закатаны до локтей, демонстрируя аналогичную татуировку на правом предплечье. Не знаю почему, но он не произвел на меня впечатления человека, который наносит чернила на свою кожу.
Я встречала много красивых мужчин. У нас даже было несколько моделей, которые позировали нам на занятиях по живописи. Их идеальные черты лица всегда было сложно воспроизвести на бумаге. Роман Петров совсем не похож на этих мужчин, и сравнивать их было бы все равно, что сравнивать газель с диким тигром. Это совершенно разные виды. Если бы мне пришлось подобрать одно слово, чтобы описать русского пахана, то оно было бы смертоносный. Черные волосы, немного длиннее на макушке, острые скулы и нос чуть больше идеального. Ничего такого, что выделялось бы само по себе, но все вместе — это лицо, которое я никогда не смогу забыть. Может быть, это его темные и пронзительные глаза, по-прежнему устремленные на меня, испускают дьявольские флюиды, или его взгляд вызывает у меня желание развернуться и убежать. Наверное, это первобытная реакция, бессознательное, что жертва оказалась в центре внимания хищника.
Не разрывая зрительного контакта, он тянется к пустому стулу у себя под боком, придвигает его ближе к себе и кивает в его сторону. Я, наверное, должна подойти, но ноги словно приросли к месту.
— Мисс Грей, Роман Петров приглашает вас присоединиться к нему, — говорит мужчина слева от меня. — Неразумно заставлять пахана ждать.
Итак, похоже, шоу начинается. Глубоко вздохнув, я изображаю соблазнительную улыбку и начинаю идти к, вероятно, самому опасному человеку в помещении. Интересно, иду ли я к своей гибели?
Я останавливаюсь прямо перед ним и протягиваю ему руку.
— Мистер Петров, полагаю.
Вместо того чтобы пожать ее, он осторожно берет мои пальцы и подносит мою руку к своим губам, а затем мягко целует костяшки пальцев. Ощущение такое, будто огонь только что пронзил мою плоть. Он не сразу отпускает её, и я не могу оторвать взгляд, замечая, какой крошечной выглядит моя рука по сравнению с его.
— Пожалуйста, просто Роман, — говорит он глубоким баритоном, и словно бабочек лёгкая стая с замираньем трепещет в животе.
Я сажусь рядом с ним и быстро поправляю ткань платья, чтобы прикрыть ноги. Когда я бросаю взгляд в сторону отца, он все еще стоит с той же группой людей, и каждый из них смотрит в нашу сторону.
— У вас всегда так? — спрашиваю я, изображая на лице фальшивую улыбку. — Вы выбираете женщину, киваете, и она прибегает?
— Большую часть времени, да.
— Должно быть, это весело.
— Не совсем. — Он делает глоток своего напитка, наблюдая за толпой вокруг. Большинство из них бросают на нас взгляды, но когда они замечают, что Роман смотрит на них, то быстро отворачиваются.
— Скажите мне, Нина, если бы между нами не было этой сделки, вы бы прибежали? — спрашивает он.
— Не-а.
Я не ожидаю, что он попросит меня уточнить, но он делает это, и его вопрос удивляет меня.
— Почему? Это из-за инвалидного кресла?
Он говорит это в разговорной форме, но в его вопросе есть какой-то скрытый подтекст, который я не могу понять. Я перестаю наблюдать за толпой и смотрю ему в глаза.
— Всё потому, что я не пудель, мистер Петров.
Он смеется и делает еще один глоток своего напитка, качая головой.
— Что с вами случилось? — Я киваю в сторону его ног.
— А вы не ходите вокруг да около, да Нина?
— А вы хотите?
— В машину подложили бомбу. Осколок попал в правое колено и пробил его.
— Болит?
— Дико, — отрывисто говорит он и допивает остатки алкоголя.
— У вас есть деньги, и уверена, что, если какая-нибудь операция, может помочь.
— Как видите, есть вещи, которые не купишь ни за какие деньги.
— Да. Это отстой. По крайней мере, вы можете купить жену. — Я пожимаю плечами. — За три миллиона вы могли бы получить целый гарем, а не одну.
Роман качает головой, и с интересом наблюдает за мной, а затем наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо.
— Вы, Нина Грей, странная женщина.
Даже голос у него сексуальный, черт бы его побрал.
— Мама тоже так думает. Она говорит, что я никогда не найду мужчину, который захочет иметь дело с моей странностью, по крайней мере, в долгосрочной перспективе.
— Какая у вас оптимистичная, добрая мама. — Он проводит линию, по-моему, предплечья от локтя до основания ладони. — Есть парень?
Почти невозможно сосредоточиться, пока его палец продолжает проводить линии вверх и вниз по моему предплечью. Его прикосновения легкие, но все равно кажется, что он ставит на мне клеймо.
— Почему вы спрашиваете? Может вы раздумываете освободить меня от нашего контракта?
— Нет.
— Тогда полагаю, это не важно.
Не сводя глаз с моих, он берет мою руку в свою и подносит ее к губам, едва заметно улыбаясь.
— Я вчера вас погуглил, —говорит он, все еще держа мои пальцы в своей руке, всего в дюйме от своих губ. — Кто бы мог подумать, что такая нежная маленькая рука может создать такое... тревожное искусство.
Я улыбаюсь, пытаясь скрыть, как сильно его прикосновение и близость влияют на меня. Романа Петрова, как я поняла, невозможно игнорировать, особенно когда он включает свое обаяние.
— Вам не нравятся?
— Напротив, мисс Грей. Мне понравилось.
Его губы касаются кончиков моих пальцев и остаются там на несколько секунд, прежде чем он опускает мою руку, но продолжает держать ее в своей. Он так хорошо играет свою роль — коварный, опасный мужчина.
— Не нарисуете ли ты что-нибудь для меня?
Я поднимаю на него глаза, удивленная его вопросом.
— Я не работаю на заказ.
— По какой-либо конкретной причине?
— Я не люблю, когда меня заставляют делать то, чего я не хочу.
Роман ещё шире улыбнулся. Ага, он понял двойной смысл.
— Тогда как насчет обмена? Вы рисуете что-нибудь для меня, а я даю вам то, что вы хотите.
— Что угодно?
— Деньги, драгоценности, все, что захотите.
Заманчиво. Но это не то, чего я хочу от него.