Ты мне дорог.
Я отправляю второе сообщение, а потом, откинувшись на кресло, долго смотрю в окно. Уже не плачу, но не выпускаю телефон из рук.
Боже, Рэй, прости меня.
Глава№ 11. Ваня
«Он убегал…в него стреляли люди…
Проваливаясь лапой в рыхлый снег,
Волк твердо знал: спасения не будет,
И зверя нет страшней, чем человек».
— Что ты наделал? — кричит бешеный отец, тряся перед моим лицом куском норковой шубы. — Зачем ты покромсал её, поганец?
Я чувствую, как трясутся мои коленки. Мне страшно. Но не могу понять, что именно я сделал не так.
Разъярённый отец с кулака бьет меня по плечу, отчего я улетаю в сервант. Большая часть посуды валиться на пол и разбивается на осколки.
— Отвечай, когда с тобой разговаривают! — он смотрит на меня диким зверем, готовый в любую секунду разорвать меня на куски.
Плечо ломит от боли, а на коже образовывается большой синяк.
— Папа, не надо, — молю я сквозь слезы. — Мне больно.
— Хватит ныть! — он подходит и смотрит на меня сверху вниз. — Тебе уже десять! В твои годы, пора бы отвечать за свои поступки!
Свернувшись на полу, я вздрагиваю от каждого взмаха его руки. На худощавой ноге порез от битого стекла, но отца не разжалобит пара капель крови.
— Почему ты испортил шубу, которую я хотел продать? — рычит он, едва держа себя в руках.
— Я…я не знал, — говорю я, захлебываясь в собственных рыданиях. — Я слышал, что ты хотел выкинуть все мамины вещи. Мне захотелось оставить себе кусочек на память. Всего кусочек, пап.
Отец меняется в лице. Он растерян, в самом плохом смысле этого слова.
— На память? — тихо переспрашивает он и смотрит на кусок меха сжатый в кулаке. — Хочешь к своей мамочке? Да? Скучаешь по ней?
Вопрос с подвохом, поэтому я лишь всхлипываю в ответ.
— Отвечай! — не выдерживает он, и я загибаюсь от мощного удара в живот. Воздуха не хватает. Я закрываю глаза, пытаясь перебороть боль, но стон непроизвольно вырывается из груди.
— Отвечай мне!
— Да, — хриплю я. — Я хочу к маме. Я скучаю по ней.
Я понимаю, что ответ неверный, но не решаюсь лгать.
— Она ведь бросила нас, сын.
Кажется, что отец говорит сквозь слезы, но я знаю, что им овладела ярость. Безумие.
— Она бросила нас. А ты все равно по ней скучаешь?
Я трясу головой и снова зажмуриваюсь. Мысленно прощу пощады. Плачу.
— Хорошо- хорошо, — бормочет он задыхаясь. — Ладно-ладно.
Слышу, как открывается бляшка на его армейском ремне. Вздрагиваю. Сейчас, будет больно.
— Значит, будем выбивать из тебя эту дурь…
Мое костлявое тело обжигают многочисленные удары ремня. Так больно, что я не сразу могу пискнуть. Все внутренности сжиматься, от неестественного ощущения.
— Мама! — кричу я первое, что вырываешься из груди.
— Мама? — злостно переспрашивает он и удары становиться внушительнее. — Мама?!
Внутренняя боль перемешивается с физической, и мне кажется, что я готов потерять сознание.
— Не надо, папа! Пожалуйста!
— Ещё хочешь? Хочешь к своей мамочке?
— Нет! Нет! — кричу я, прячась руками от ударов, но полностью укрыться не получается. Я чувствую, как по телу вздуваются длинные полосы.
— Еще любишь свою мамочку?
— Нет! Больше нет!
— Не слышу!
— Нет, Папа! Я ненавижу её! Ненавижу! — лгу я, чтобы эта агония прекратилась. — Я ненавижу свою маму!
Получив удовлетворительный ответ, отец бросает безжалостную «плеть». Он садиться рядом с моим дрожащим телом. Я слышу его тяжелое дыхание. Чувствую запах железа от липких ладоней.
— Запомни, сынок. Женщины, они не стоят того, чтобы их уважали. Они непостоянны, безответственны и бессердечны, когда им удобно такими быть. Никогда. Запомни, никогда не позволяй женщине влезть в твою душу. Она тебя все — равно обманет. Живи только ради себя…
Дощатый пол прогибается под его ногами. Он уходит, а я не решаюсь встать. Трясущейся рукой беру клочок меха, подкладываю по голову и утыкаюсь в него носом. Мягкая ткань до сих пор держит тонкий аромат ее духов. Плачу. И начинаю ненавидеть…
За то, что бросила меня. За то, что оставила с ним. За то, что не жалеет меня, по голове не гладит. Ненавижу, что не помню тепла ее рук. Не помню шепот на ухо и слова любви. Не знаю ласки. Ненавижу за то, кем я стану…
Звонок мобильника, который мне оставил мой адвокат невероятно раздражал. Я натянул на голову подобие на подушку и попытался заткнуть ею уши.
Проклятье! Кто-то на том конце трубки был более чем настойчив.
Вскочив с кровати, я взял противный телефон в руки и замахнулся, чтобы расколошматить его об стену, но… заметив незнакомый номер на табло, сдержался.