Через несколько дней я уже сидел в машине Олега, щурясь от солнца, крепко прижав к себе пакет с вещами. Он вёз меня в свою старую квартиру, потому что возвращаться в деревню я отказался. Временно, конечно. Я зарекся, что не вернусь домой, пока не попробую. Отец не знал о моем освобождении, и поэтому, не ждал. Впрочем, он никогда меня не ждал.
МНЕ НУЖНА БЫЛА ВСТРЕЧА С ВАСЕЙ.
Адвокату не нравилась моя идея, он говорил, что я способен на срыв, но едва ли его слова что-то для меня значили. Даже не знаю, почему этот ублюдок проявил столько заботы ко мне, ведь его работа была окончена. Наверное, зло всегда тянется к злу магнитом.
У подъезда в новые апартаменты мы прощаемся — Олег говорит «до встречи», я вырываю ключи с его рук и посылаю к черту. Он смеется. Я ему нравлюсь. Он дает мне несколько месяцев, хотя я уверен, что так надолго не задержусь. Кидает несколько купюр, как псу, который выиграл конкурс и теперь заслужил лакомство. Выбора нет — я беру их.
На новом месте не лучше, чем в камере, но ближе к Васе. Однако я не спешу бежать к ней, а лишь аккуратно наблюдаю, когда она в сети и как могу, проявляю инициативу.
МНЕ НУЖНА БЫЛА ЭТА ВСТРЕЧА.
Я слишком часто перечитывал наши переписки и, казалось, что знал их наизусть. Мне не нужно образование психолога, чтобы чувствовать, когда она в настроении, когда грустит, а когда чего-то боится. Даже через экран и железную скованность, мне удавалось уловить эти волны, но чаще всего это была печаль и тихая грусть.
Заклеенное скотчем окно, стало для меня любимым каналом — он мог показать мне ее. Я целыми днями наблюдал за проходящими людьми в надежде, что среди этой серой массы смогу увидеть Васю. Ведь вероятность была. Но все мои размышления свелись к тому, что мне нужно увидеть ее, но только наедине. Чтобы она смогла выслушать меня, и никто бы не смог этому помещать. Я вынашивал нездоровый план и медленно шел к цели.
Она не заходила в группу несколько дней. Где она была? Я всем своим нутром чувствовал, что случилось неладное. Алла не брала трубку, отчего я переживал только больше. Но когда Вася ответила, мне стало гораздо легче. Жива. Но не в физическом плане, а в моральном. Она стала живой.
Что-то произошло с ней. Такое, что наполнило ее хорошими эмоциями, и я мог только догадываться о причине этой жизнерадостности. Самые скверные догадки выводили меня из себя, и квартира адвоката превращалась в куда более непотребный вид. Как я боялся, что одну из этих причин зовут Рома Рейкин…
Сегодня, я написал Васе первой, и она ответила, смешно шутила, была в самых приподнятых чувствах и тогда, я решил, что это именно тот настрой для встречи, который мне нужен. Я не мог ждать больше, потому что боялся, что упущу последнюю возможность и потеряю ее навсегда. Но, она снова мне отказала. Тогда, на деревянном шкафу не осталось живого места. Я был в гневе. Крушил все, что попадалось под руку, а потом выкидывал весь хлам из окна.
Уставший Зверь проспал весь день, пока не случилось чудо — Вася потребовала встречи. Я несколько раз протер глаза, чтобы убедиться, что все это не сон. И это был не он. Она была настойчива и снова чем-то расстроена.
Это был мой шанс. И я воспользовался им.
Это была лотерея, в которой Вася проиграла, поддавшись азарту, и не успев изучить стратегию.
Она попалась.
Глава№ 22. Вася
Ты можешь надрывать голосовые связки, можешь биться головой об асфальт, рыдать и извиваться, словно тебя закинули в раскаленное масло, рвать на себе волосы, но никто и никогда не поймёт, что действительно твориться у тебя на душе, когда ты смотришь в глаза тому, кто тебя сломал, тому, кто уничтожил.
Ваня и я в одной комнате. Он совсем близко. И этого факта хватило, чтобы полностью разочароваться в справедливости жизни.
Нет никакого равновесия. Есть неверный путь, выбрав которой, ты будешь страдать, пока не пройдешь его до конца. Только вопрос — пройдешь ли?
Я чувствовала и слышала, как рвутся мои нервы, словно струны в руках грубого музыканта. Он сыграл со мной злую песню, и эта мелодия была зловещей.
— Только не бойся, хорошо? — попросил он, как будто считал это возможным. — Спокойно, Вася.
Проглотив ком леденящего ужаса, я поймала себя на мысли, что стёрла его образ из своей памяти, иначе передо мной стоял совершенно другой человек. Его глаза почернели, словно никогда не были яркими, а нависающие над нами хмурые брови, придавали ещё большей суровости, когда-то светлому лицу. Волосы потемнели, скулы впали, черты заострились, а прошлая ухмылка, превратилась в искривлённую полоску. Это был другой Ваня. Подломленный и уставший. Испорченный.