Ли успокоилась, взгляд ее прояснился, но лицо ее выглядело пепельным в свете наступающего дня. Она стала приводить себя в порядок, собирать остатки самой себя, а я, стараясь ее развлечь, рассказывал что-то смешное из изречений нашего генерального секретаря с вечной кашей во рту, которого за его внешность и доброту называли Крокодилом. Его поцелуи в десна с мужчинами стали притчей во языцех. Она, наконец, расхохоталась, когда я воспроизвел его маразматическое шамканье, а радиола твердила свое.
Песни, как люди, рождаются и умирают, проходит время, и как они когда-то звучали, ‒ не помнит никто.
* * *
Этот день мы провели на пустынном пляже у набережной Днепра.
Задымленный город с лязгающим транспортом, выхлопными газами и вечным смогом расплывался и таял вдали. Во всю набирала силу звонкая музыка весны. Со всех сторон звучало разноголосое пенье птиц, и первая нежно-зеленая листва дрожала от малейшего дыхания ветра, придавая старым вербам девически трепетный вид.
Жизнь повсюду связана с водой, где вода, там и я. Вода, как и огонь, пленит и завораживает меня. Вокруг была голубизна неба, песок и вода: голубое, белое и синее. Вода и песок, солнце и небо в размывах зеленеющих деревьев. И мне ничего не надо было, кроме этого солнца и неба. Вот, те прекрасные минуты бытия, ради которых стоит жить.
По дороге на пляж мы зашли в семьдесят четвертое почтовое отделение, где я получил долгожданный перевод из дому. В очередной раз мы разбогатели. Весь мир принадлежал нам. Несмотря на бессонную ночь и достаточное количество выпитого, мы чувствовали себя необыкновенно легко. В тот день, мы просто парили над землей. По пути нам встречалось много людей, и я улыбался прохожим, чувствуя к ним полное расположение.
Свежий ветер пах скошенной травой и меня вдруг посетило то ли предчувствие, то ли мысль, что мы идем верным путем к кошмару. В том, что происходило, было нечто такое, чего я толком не понимал, но был уверен, что все это окажется для нас фатальным. Но, как противостоять ходу событий? Никак, как бы ты не поступил, они произойдут. Намного позже я узнал, что в таких случаях надо реагировать сейчас же, опережая события, ‒ следует лечь на дно и переждать беду. Но все это пришло ко мне намного позже, а тогда, я просто отмахнулся от всей этой, навеянной похмельем чепухи.
Белый диск солнца стоял в зените, и припекал немилосердно. Жар становился все гуще, струистыми волнами накатывая на нас. Я не выдерживал и забегал в обжигающе холодную воду, пулей вылетал на берег, и падал на горячий песок под раскаленные лучи солнца, впадая в расслабляющую негу. Наступило дивное затишье, вокруг царил покой нирваны. Неожиданно мне показалось, что я и Ли, что мы не одни. С нами был кто-то третий! Здесь, на безлюдном пляже с нами вместе третьим присутствовал Шелли, ‒ Перси Биши Шелли! Перси, он был с нами.
Ему было жарко в черной бархатной блузе, на тонкой цепочке часы с брелоками, один из них в виде серебряного якоря, – символ Верности и Надежды. Свободно отложенный ворот белоснежной сорочки слепил глаза. Зачем он сегодня так нарочито оделся? Чернее черного, белее белого? Черное и белое, и эти часы, к чему все это?
Странная «Философия», стихи любви и восторга перелитые в пьянящие рифмы и образы. Да разве может поэт и философ, а это всегда одно и то же, смотреть на наш мир трезвыми глазами? Раздумывая над этими отвлеченными материями, я неожиданно вздрогнул от ужасного предчувствия поражения.