За выступления в ансамбле денег не платили, только кормили, когда выезжали на гастроли, а главное – поили. Ли любила эти поездки и всегда с увлечением рассказывала о них. Было заметно, что она понемногу спивается. Выпив, ее охватывало желание. Ли была неутомима, изобретательна и бесстрашна во всем, а в сексе, особенно. Она одна была, как целый гарем, ‒ всегда разная, не уставая удивлять меня своими сексуальными фантазиями.
Иногда ей и этого было мало, и в самый неподходящий момент она разражалась хохотом, доводя меня до шока своим неожиданно побритым лобком. «Не могу насытиться тобой!», – сколько раз сгорая от нетерпения, она шептала мне. Меня поражало, с какой жадностью она мне отдавалась, она отдавала мне себя так, как другие берут, словно отдавала мне не только свое тело, но и душу. Ни одна женщина не делала это с таким самозабвением, и ни одна из них, не вызывала во мне такого желания, как Ли.
Она отдавалась мне везде, где у нее возникало желание, мы занимались любовью в самых неподходящих местах: в подъездах, на стройках и чердаках, в темных подвалах и парках, а то и просто на улице. Для большинства людей есть день и ночь, и все, что с этим связано, но только не для Ли. Ей не было дела до времени суток и места, главная задача состояла в том, как, и сколько… Меня коробило от этих поспешных подзаборных соитий, меня изводил этот всепоглощающий рыбий запах, но когда она настаивала, отказать ей я не мог. Наверно, из-за неизбывного чувства вины за тот, первый раз, когда я так несправедливо ее обидел.
Несмотря на всю сексуальную раскованность и постоянно сжигающее ее желание, я был уверен в ее верности и в этом я не сомневался. Ли знала, что в случае измены, я не задумываясь, с нею расстанусь. Хотя мы никогда этого не обсуждали, она неоднократно давала мне понять, что знает и принимает то, что моя Женщина может принадлежать только мне, изменив мне, она превратится в такую же, как все, – в обыкновенную.
Своеобразие наших отношений трудно было объяснить, да я и не пытался, мне хорошо было с Ли. Нас объединяло неудержимое стремление к свободе и независимость от окружающих, любовь к красивым вещам и экстравагантность в одежде, и постоянная готовность к любым, самым рискованным приключениям. Мы с нею были родственные души, мы жили по своим правилам, за пределами общепринятых норм, нас одолевали одни и те же ненасытные желания и жажда новых ощущений.
– Здесь ничего не происходит, все заскорузло, как кирзовые чеботы у поганого хозяина, – говорила она с тоской. ‒ Нет никаких событий, по которым можно понять, что движется время, ведь без этого перестаешь чувствовать себя живой.
Провинция ‒ самое беспощадное из болот. Ты вроде бы и не на необитаемом острове и люди тут водятся, но как же здесь чувствуешь свою оторванность от мира, как давит унылая череда однообразных будней, цепенящая скука прозябания на задворках жизни.
– Так обрыдло это растительное существование! ‒ Ли ненавидела закисшую глушь провинции. ‒ Мне уже давно, а этой осенью, особенно, не дает покоя мысль, что где-то кипит жизнь. Там происходят интересные события, а жизнь не затихает ни днем, ни ночью.
– И ты туда не попала?
– Да, я все время здесь, где нет ничего нового, здесь нет, и не будет никаких перемен. По вечерам здесь слышно, как растет трава. Но я-то не трава.
– Ничего, мы еще везде побываем, – говорил я ей и был в том уверен, – Ведь и мне не дает покоя та же, твоя мысль…
Меня тоже тревожили эти непреодолимые позывы вдаль, ощущение, что где-то далеко меня ждет настоящая жизнь. Типичные мечтания незрелой личности. Настоящая жизнь всегда здесь и теперь, а не где-то там, вдалеке.
– Наш новый руководитель ансамбля в составе украинской делегации летом был с «братским» визитом в республиках Средней Азии. Много интересного рассказывал, – мечтательно глядя в звездное небо, проговорила Ли и загадочно замолчала.
Взгляд ее блуждал где-то далеко в космическом пространстве.
– И, что же там было самое интересное? – не выдержал я.
– В этих республиках? – дрогнув бровью, переспросила она. – Ну, например, в Ташкенте или в Ашхабаде… Забыла где, на одном из приемов их угощали пловом. Местные руководители все руками наворачивают, он попробовал, и так и эдак, ничего не получается, чуть палец себе не откусил. Тогда он попросил дать ему ложку. Ложку, конечно же, не нашли. Видать, их вера не позволяет ложки в доме держать или в кибитках, не знаю, где они там ночуют. Так эти казахи или узбеки… Ну, в общем, мордва, ему штакетину из забора выломали, он ею и ел. Ничего, вкусный плов.