– Может, это твоя Доля зовет тебя? – бодрясь, я стараюсь развить одну, из рассказанных мне ею самой, просто решаемых баек. – А ты не откликайся, пошли ее, как ты говорила: «До лихой годины и чертовой матери!»
– Твоя правда, к матери, так к матери, – тяжело вздохнула Ли.
Она очень изменилась, будто обвалилась изнутри, осунулась лицом, опала в груди, оставаясь, как ни в себе, словно никак не могла вернуться из тех далей, где побывала. И у меня вдруг появилось странное ощущение, которое трудно передать словами: мне показалось, то ли подумалось, будто ее отзывают.
– Представляю, какая у него мать… – немного оживилась она. – Пойдем туда, где небо без крыши, ‒ предложила Ли.
‒ Пойдем, ‒ с радостью поддержал ее я, ‒ Поднять якоря!
Она взглянула на меня большим печальным взглядом и улыбнулась такой беззащитной улыбкой. Навсегда осталась со мной ее улыбка на бледном растерянном лице, как лунный свет в тумане, ‒ маленькая потерянная душа.
Она включила радиолу «Ригонда» на длинных тонких ножках, похожую на марсианина из «Войны миров», и поставила свою любимую пластинку. Когда был на каникулах, я записал ее в студии звукозаписи на фотографии с видом Херсонского порта, где я когда-то подрабатывал, перебирая марокканские апельсины. Ли с ней не расставалась и постоянно носила в сумочке, в небольшой, иллюстрированной цветными картинками книге по кулинарии.
Надо как-то бороться с хандрой Ли. Случается будущее предупреждает нас о себе во снах, но этот ее утренний сон полная чепуха. Пусть сегодня все будет, как будет, но завтра в лесу под Беленьким у костра я устрою ей великое камлание[52]. Надо принести какой-то дар нашему солнцеликому Хорсу, лучше всего что-то свое, личное, платок или лоскут ткани от одежды. Вообще-то, сущность приношения не имеет особого значения, важен сам ритуал и сердечное обращение к божеству за помощью.
Я найду место силы и выберу шаман-дерево, мы привяжем к нему каждый свой лоскут и попросим Хорса вывести из нас Грусть-Тоску, отвести ее к Днепру и столкнуть с крутого берега. Пусть плывет она от нас далеко-подальше, в самый Понт Эвксинский, а там, посреди «Гостеприимного моря», да распахнутся воды и примут ее навсегда. Уверен, этот языческий обряд произведет на нее впечатление и избавит от нудьги. А сегодня, пусть все идет так, как она хочет.
Ли успокоилась, взгляд ее прояснился, но ее лицо выглядело пепельным в свете наступающего дня. Она стала приводить себя в порядок, а я, стараясь ее развлечь, рассказывал что-то смешное из изречений нашего генерального секретаря с вечной кашей во рту, которого за его внешность и доброту называли Крокодилом. Его поцелуи в десна с мужчинами стали притчей во языцех. Она, наконец, расхохоталась, когда я воспроизвел его маразматическое шамканье, а радиола твердила свое.
Песни, как люди, рождаются и умирают, проходит время, и как они когда-то звучали, ‒ не помнит никто.
* * *
Этот день мы провели на пустынном пляже у набережной Днепра.
Задымленный город с лязгающим транспортом, выхлопными газами и вечным смогом расплывался и таял вдали. Во всю набирала силу звонкая музыка весны. Со всех сторон звучало разноголосое пенье птиц, и первая нежно-зеленая листва дрожала от малейшего дыхания ветра, придавая старым вербам девически трепетный вид.
Жизнь повсюду связана с водой, где вода, там и я. Вода, как и огонь, пленит и завораживает меня. Вокруг была голубизна неба, песок и вода: голубое, белое и синее. Вода и песок, солнце и небо в размывах зеленеющих деревьев. И мне ничего не надо было, кроме этого солнца и неба. Вот, те прекрасные минуты бытия, ради которых стоит жить.
По дороге на пляж мы зашли в семьдесят четвертое почтовое отделение, где я получил долгожданный перевод из дому. В очередной раз мы разбогатели. Весь мир принадлежал нам. Несмотря на бессонную ночь и достаточное количество выпитого, мы чувствовали себя необыкновенно легко. В тот день, мы просто парили над землей. По пути нам встречалось много людей, и я улыбался прохожим, чувствуя к ним полное расположение.
Свежий ветер пах скошенной травой и меня вдруг посетило то ли предчувствие, то ли мысль, что мы идем верным путем к кошмару. В том, что происходило, было нечто такое, чего я толком не понимал, но был уверен, что все это окажется для нас фатальным. Но, как противостоять ходу событий? Никак, как бы ты не поступил, они произойдут. Намного позже я узнал, что в таких случаях надо реагировать сейчас же, опережая события, ‒ следует лечь на дно и переждать беду. Но все это пришло ко мне намного позже, а тогда, я просто отмахнулся от всей этой, навеянной похмельем чепухи.