– Если б она тебя так не любила, ты бы давно уже вылетел отсюда, как пух! – с нежданной яростью бросила она мне. – Оставь ты ее уже… Не будет вам вместе дороги. Сердцем чую, сам пропадешь и ее загубишь. У тебя есть будущее, а с ней у тебя нет ни одного шанса.
Таня в последний раз затянулась и с досадой швырнула окурок в сторону урны. Он, светящейся точкой прочертил в полумраке дугу, ударился о край урны и рассыпался красными искрами, на миг осветив темный закуток фойе, рябой битум пола и саму урну. «Не попала…» ‒ раздумывая над тем, что она сказала, констатировал я.
– Чтоб ты знал! – сказала Таня с изумившей меня силой. – Среди нас живут ангелы, выдавая себя за людей. Ли, одна из них, – голос ее дрогнул, она глубоко вдохнула и тихо договорила. – Если ты ее обидишь, тебе не жить.
Таня так и не вернулась за стол. Ушла, ни с кем не простившись, бросив мне напоследок: «Ненавижу тебя!» В ее глазах я увидел себя. Мне знаком был этот взгляд. Однажды я видел нечто подобное у девочки, безнадежно влюбившейся в меня в первом классе. Провожая ее взглядом, мне показалось, что Таня самая несчастная из всех девушек, которых я знал. Но полной уверенности в этом у меня не было, ведь знал-то я не многих.
Я направился в зал и у входа столкнулся с Галей Королевой. Она, как всегда шла с высоко вскинутой головой. На груди ее безупречно сидящего темно-зеленого блейзера, с левой стороны, чуть повыше сердца, электрическими бликами сверкала великолепная бриллиантовая брошь в виде розы. Увидев меня, глаза полыхнули огнем. Решительно шагнув ко мне и прожигая меня взглядом, она сказала, чеканя слова:
– Ты знаешь, сколько до тебя, твою Ли-блядь имели? Знаешь, кому она только не давала? Ее имели все, кроме ленивых!
Она говорила, не смыкая губ, словно откусывала и выплевывала в меня каждое слово. Ее острые зубы были оскалены, как у маленького разъяренного зверька. О, как же ей хотелось меня унизить! Но, чтобы почувствовать унижение, надо его осознать, а у меня этого не получалось.
– Не знаю и знать не хочу, – веско ответил я.
Ее слова, брошенные мне в лицо с такой неистовой яростью, меня не задели. Они, как камни, которыми на Востоке побивают неверных жен, пролетели мимо, не вызвав у меня ничего, кроме жалости. Но, я не хотел бы услышать что-то подобное еще раз.
– Она жила, как хотела и ни в чем не виновата. Если кто-то мне еще раз об этом скажет, я ему язык вымою, с мылом. После этого он будет долго кашлять…
На первых порах я не придал ее словам значения, чего не скажешь сгоряча. Но впоследствии она добилась своего. Есть слова, способные пролезть в голову и поселиться там. Как камень, брошенный в омут, поднимает со дна его черную грязь, так и воображение, в ответ на злой посыл, выдает на-гора то, что было, не было и быть не могло. Даже если бы все сказанное Галей и оказалось неправдой, я не смог бы относиться к Ли так, как прежде.
* * *
В тот вечер мы долго не могли расстаться.
Мы стояли на верхней площадке в подъезде, где жила Ли и говорили, говорили, не замолкая обо всем, забыв о времени.
– Таня сказала, что у тебя взгляд зверя и люди тебя боятся. Не обижайся, она наверно имела в виду, что ты все время о чем-то думаешь, поэтому у тебя такой отчужденный взгляд. «Тот, у кого такие глаза, бывает опасен», ‒ вбила себе в голову она и хочет, чтобы я с тобой больше не встречалась. А я ей говорю, что лучше тебя нет никого во всем мире и мы с тобой вместе навсегда, как два крыла. И знаешь, она мне поверила и так расстроилась.
– Ты хорошо сказала. Умеешь… Этого у тебя не отнять. Не знаю, что еще к этому можно присовокупить? Прости, шучу. У тебя большое сердце. Позволь, в знак признательности поцеловать твою руку.
Гордо вскинув голову, она царственно протянула мне руку на таком уровне, что мне пришлось согнуться пополам, чтобы ее поцеловать. Подняв на нее глаза, я увидел, что она давится от смеха, и мы оба хохотали до упаду, вновь и вновь вспоминая ее величественный жест.
‒ Больше всего в своей жизни я горжусь тем, что был причиной радости для тебя, ‒ сказал я совершенно искренне именно то, что давно хотел ей сказать. Да повода не было, а может, стеснялся, скорее, и то, и другое.
Ли положила розы на бетонный пол площадки, стала передо мной на колени, распахнула пальто, медленно расстегнула молнию на брюках. Я догадывался, что она хочет. Она достала мой член и, глядя мне в глаза долгим взглядом, исключительно медленно облизала его своим острым языком, вобрала в рот и начала сосать.
Вдруг распахнулась дверь, и на лестничную площадку энергичным строевым шагом вышла ее соседка с головой в алюминиевых бигудях и мусорным ведром в руках. Увидев перед собой нашу скульптурную группу, она замерла. Подавшись вперед, она едва ли ни минуту нас оторопело разглядывала, растопырив руки, будто хотела схватить нас в охапку, и лишь разобравшись во всем происходящем, юркнула обратно на кухню к своим кастрюлям.