- Гроттер.
Её пронзило словно какой-то молнией, и Таня резко села на кровати, словно пытаясь понять, что произошло.
- У Сарданапала, как ты знаешь, Черноморова, - равнодушно продолжал Бейбарсов, - была любовница.
- Горгонова же, да?
- Нет, - отрицательно покачал головой он. – Не та. Другая. Чума не говорила, как её звали, но та женщина состояла с Сарданапалом не в официальном браке, и поэтому дочери дала свою фамилию.
Таня содрогнулась.
- А ещё Чума однажды предсказала, что появится та, кого зовут так же, как и её, и разрушит её, - продолжал спокойно говорить Бейбарсов.
Таня была благодарна ему за эту проклятую правду, и чувствовала себя так более спокойно.
К тому же, Чума мертва.
Она повторяла это про себя, словно мантру – потому что Чума больше не могла ничем им навредить.
Чума мертва, Чума больше никогда не вернётся в эту реальность, потому что даже такие твари, как она сама, никогда не оживают.
- У неё когда-то было что-то вроде первой любви – рано или поздно такое случается у каждой девушки, даже у провидицы, - и она умудрилась забеременеть. Куда делся ребёнок никто не знал, но он получил фамилию от матери, - протянул Глеб. – Спустя много лет родилась ты.
- Какая-то там прапра… внучка?
- Да, - кивнул Бейбарсов. – Именно так. Не знаю, важно ли это, но, наверное, тебе надо было бы это знать.
Гроттер кивнула. Ей было приятно услышать от него хоть раз в жизни правду, да и всё вокруг стало казаться менее страшным.
Таня вновь вспомнила о том, что на самом деле они уже вроде бы как даже супруги – но, тем не менее, ничего от этого не изменилось.
Разве что сердце, казалось, всё быстрее и быстрее покрывалось кровью, но Таня не стремилась думать об этом.
Она сама не знала, зачем села, прижимая в неожиданном порыве скромности одеяло к груди, и зачем заставила Бейбарсова устроиться рядом с нею, не позволяя ему просто спокойно уснуть.
Некромаг никак не отреагировал.
Таня смотрела на окровавленную одежду где-то там, внизу, на полу, а после заставила себя перевести взгляд на мужа.
- Зачем ты это сделала?
Его вопрос прозвучал совсем внезапно, словно гром посреди ясного неба, ещё и зимой, и Таня пожала плечами, не имея ответа на его вопрос.
- Ты же меня не любишь, Гроттер. Зачем ты тогда вообще вышла за меня замуж, ещё и… вот так.
Нерасторжимый брак по таинственной церемонии, которая никогда не была подвластна Чуме.
Чума запретила всё это – от Чумы не осталось и горстки пепла, а у них был ещё шанс жить и жить.
- Ты же знаешь, эта церемония гарантирует… - она тихо хихикнула, положив голову ему на плечо, - здоровое и счастливое потомство. Ничего плохого в детях я не вижу.
- Да, разве что ты их ненавидишь, а так – всё в порядке.
Дети. У некромагов детей не бывает за редким исключением – это Глеб тоже говорил, но у них есть шанс, особенно если учитывать чёртов ритуал, на который её дёрнуло, несмотря ни на что, нечто светлое.
Смешно.
Гроттер потянулась к его губам, сама не ожидая от себя такого, а после содрогнулась, чувствуя, как одеяло соскользнуло куда-то вниз, обнажая её тело.
Конечно, стыдиться было нечего. Бейбарсов видел её далеко не в первый раз, да и… какой смысл прятаться от собственного, между прочим, даже законного мужа?
Бейбарсов поцеловал её в шею, после провёл кончиками пальцев по новому шраму на ключице, сопровождая осторожное прикосновение мелкими и едва ощутимыми поцелуями, отчего Таня тихо рассмеялась.
- Щекотно, - прошептала она.
Бейбарсов улыбнулся в ответ, словно принимая подобное заявление в её исполнении, и поцеловал девушку в губы, обнимая её за талию.
Рыжеволосая устроилась поудобнее в его горячих объятиях, чувствуя себя вновь удивительно спокойно.
Словно прошлое решило заглянуть в гости.
Скользнув ладонями по его груди, Таня вдруг почувствовала, что что-то изменилось – её руки остановились на шрамах, достаточно свежих и выглядевших весьма неприятно.
На спине у Бейбарсова можно было увидеть несколько старых, практически до конца исцелившихся полос от прежних травм, следов прошлого, но эти были совсем-совсем свежими.
Она провела по ним кончиками пальцев, словно пытаясь заставить проклятые рубцы исчезнуть.
- Больно?
Какой глупый вопрос.
Таня не знала, почему задала его, но, тем не менее, слово уже нельзя было вернуть обратно.
Глеб отрицательно покачал головой.
- Я их не чувствую, - прошептал он. – В смысле, боли от них совсем никакой нет, разве что иногда. Рана ведь уже зажила.
Таня хотела было убрать собственную руку, подумав почему-то, что может причинять некоторые неудобства, но Глеб придержал её ладонь, не позволяя девушке отодвинуться.
Ей вдруг стало стыдно. Она играла на собственных чувствах, ставила ставки на то, что должна не выдержать и сдаться – и наоборот проигрывала в своей глупой дуэли, получая право на куш, который стоял в центре всего этого.
Гроттер сама не знала, что с нею происходит – она просто тихо всхлипывала, уткнувшись носом в плечо некромага.
Солёные капельки текли по её щекам, соскальзывая после на тело некромага и оставляя на нём практически невидимые следы.
- Это я виновата, - подала голос Таня. – Я виновата…
Она не хотела признавать ничего подобного – но теперь, разомлев от неожиданного тепла, почувствовала, что её тянет на откровения.
Так было намного легче. Проще вообще осознавать что-либо, да и разбираться в реальности теперь тоже было…
Просто.
Они, может быть, любили друг друга
Причиняли слишком много боли, слишком много страха, но, тем не менее, это всё компенсировалось странными приступами нежности, которые наступали то у некромага, то у Гроттер.
Откуда?
Зачем?
Таня шмыгнула носом, обнимая его и чувствуя себя всё более и более беззащитной – она понятия не имела, за что ей всё это, но теперь стало немного проще жить в этом мире, хотя, может быть, она и ошиблась.
- Я тебя… - Таня хотела сказать стандартное “ненавижу”, но воздержалась, оставляя Бейбарсову возможность самостоятельно дополнить то, что она хотела сказать тем словом, которое он считал наиболее подходящим.
Он не позволил ей договорить, целуя в губы.
Таня не стала сопротивляться. Сегодня Бейбарсов не причинял ей боли – и она спокойно относилась к нему, чувствовала, как где-то внизу живота нарастает желание, свёртываясь в тугой комок…
Всё было таким нереальным. Таким пустым.
Таким глупым-глупым, что она могла просто прощаться с жизнью прямо сейчас, помахав миру рукой.
Таня чувствовала его прикосновения, ощущала осторожные или даже грубые толчки внутри себя, но не сопротивлялась.
…Гроттер вдруг вспомнила, что просто лежать и обнимать человека было приятно. Бейбарсов не спорил – он тоже приобнял её одной рукой за талию, позволяя девушке устроиться поудобнее на его плече.
- Ты так и не договорила, - внезапно промолвил он.
- Придумай конец сам, - предложила Таня. Она не видела лучшей альтернативы, просто не пыталась сопротивляться тому, что сказал бы сейчас некромаг.
- Не хочу, - пожал плечами Бейбарсов.
Им просто не хватало смелости. Слишком много боли и слишком много крови, которая катилась по их рукам и оставляла отвратительные следы на одежде. Слишком много всего, чему так трудно сопротивляться.
Они просто молчали. Они не умели признаваться в любви, потому что проклятая жизнь предпочитала не учить этому.
Она лишь оставляла мелкие и огромные шрамы на душе.
Таня прикоснулась губами к тому, который ей казался у Бейбарсова самым большим – он словно переходил к его сердцу, становясь всё более и более страшным с каждым мгновением созерцания.
Глеб обнял её крепче.
- Я тебя люблю, - послышалось тихое, практически неслышимое признание.
И никто не знал, кто говорил это.
========== Боль пятьдесят седьмая. Правление ==========