Придётся оставаться с тем, что у неё есть – нет пока что никакой другой возможности изменить собственное положение.
Она могла бы попытаться убить их вот так, сразу, не задумываясь над последствиями, но жестокость, появившаяся в Кате с того момента, как она посмотрела в то маленькое зеркальце, пока что уступала природе.
Что будет с того, что она убьёт их сейчас?
Надо втереться в доверие, чтобы потом не встретить сопротивления при убийстве. “Тибидохс” – жестокая шутка, но она справится, она уже знает, что должна с ними делать.
…Склепова, внимательно глядя на светловолосую щупленькую девушку, которая показалась ей достаточно симпатичной, нахмурилась.
- Не вздумай принимать её в наш коллектив, - прошептала она, обращаясь к Гломову. – Не вздумай, слышишь!
- Да ну, что она такого сделает?
Гломов никак не желал понимать, что на самом-то деле он поступает слишком хорошо, слишком по-доброму, чтобы Тибидохс позволил им прожить несколько лишних дней. Нельзя было вести себя так, вот только Гробыня никак не могла заставить парня запомнить эту простую истину.
А может, у неё никогда это и не получилось.
- Эй! – громко крикнул Гломов, махнув девушке рукой. – Присоединяйся к нам, мы не против!
- Не мы, а ты, - нахмурившись, проворчала Гробыня, понимая, что такими темпами они отыщут себе новую проблему.
Они уже вытащили Риту, и это не закончилось ничем хорошим – Склепова была практически уверена в том, что Шито-Крыто пыталась убить их тем варевом, которое пролила на себя.
Вот только теперь было слишком поздно задумываться над этим – Марго умерла, а новая светловолосая проблема по имени Катя уже стояла совсем рядом и строила глазки Гломову.
Тот улыбался в ответ, расспрашивая девушку о том, не пострадала ли она в лесу, да и вообще, как себя чувствует.
Гробыне хотелось её убить.
Вот так просто, прямо тут, на месте, чтобы больше не возникало соблазна строить глазки совершенно чужим парням.
Какое она вообще имеет право хотя бы подходить к Гуне, если на самом деле тот не принадлежит ей?
Лоткова же смотрела на Гробыню всё так же враждебно; Склепова это буквально чувствовала, и плохое предчувствие заставляло её содрогаться каждый раз, как только она сталкивалась с Катей взглядом.
Нет в этом совершенно ничего хорошего. И ей давно пора понять, что всякая доброта в этом мире может обернуться огромнейшими проблемами.
***
Гроттер медленно брела где-то впереди, взяв Ивана за руку. Это сильно раздражало Лизу, но ничего сказать им она, естественно, не имела права, поэтому упрямо молчала, только и косясь на собственного спутника.
Зализиной не нравилось перемещаться с таким количеством соперников, которые рано или поздно могли её подставить. Она не хотела ломать себя саму, вот только пока что не оставалось ни единого выхода из такой отвратительной ситуации.
Весь мир превратился в абсолютную глупость, в которой не оказалось места для неё, для Зализиной.
Елизавета чувствовала это.
Опасность была везде, она окружала их сплошным полотном, не оставляла ни единой надежды на нормальную жизнь.
А они всё ещё ползли куда-то вперёд.
- Надо избавиться от них, - вдруг первым заговорил Гурий, внимательно глядя на шагающих впереди Ивана и Таню.
Казалось, у него вдруг возникло отчаянное желание наконец-то позволить себе спастись, предав остальных.
Прежде он казался Елизавете какой-то мямлей, не способной на нормальные размышления, но теперь она достаточно внимательно присмотрелась к Пупперу, словно подмечая какие-то черты, что могли её заинтересовать.
- Согласна.
Тот довольно кивнул, словно радуясь тому, что смог отыскать действительно нормальную спутницу. Джейн никогда его не понимала, даже приблизительно, взаимности от неё тоже не следовало ожидать.
Гурий прежде думал, что будет беспокоиться о ней, но даже радовался тому, что теперь Петушкова оказалась на том свете.
Ему больше не надо будет на ней жениться, не придётся выдумывать себе лишние проблемы, да и вообще, не возникнет совершенно никаких проблем с происходящим.
Он провёл ладонью по щеке – на ней всё ещё чувствовался тонкий шрам, незаметный, если не присматриваться.
Это осталось после Джейн, её чёртовой любви выцарапывать людям, и ему в том числе, глаза.
После подобного нападения здесь, на “Тибидохсе”, он без конца чувствовал себя неимоверно озлобленным.
- Двоих сразу убить не получится, - подал голос он. – Да и в этом нет смысла, я не вижу, чтобы они так уж и сильно защищали друг друга.
Лиза вздохнула. Она разбиралась в человеческих чувствах куда лучше, чем Гурий, но, тем не менее, не спорила по той причине, что не слишком-то и хотела убивать понравившегося ей Ивана.
Она не боялась того, что придётся делиться при победе – трое могли выиграть, а вот четверо уже вряд ли, если смертей было слишком много.
Поразительно много.
- Я за то, чтобы убивать девчонку, - наконец-то выдавила Елизавета. – Просто ударить где-то её тайком, и никаких проблем. Без шума и пыли, - она едва слышно рассмеялась.
- Нет! – возмутился Гурий. – Я за то, чтобы убрать этого её спутника, это будет намного проще и…
Он не договорил. Зализина, недовольная и явно негодующая, лишь отмахнулась от него рукой и уверенным шагом направилась куда-то вперёд, не особо спеша оглядываться и смотреть на Пуппера.
Он всё равно не был таким уж и полезным, как хотел казаться.
========== Боль восемнадцатая. Падальщики ==========
- Убить парня, - в очередной раз прохрипел Пуппер, устав уже спорить с ненавистной Елизаветой.
Та не давала ему покоя, и лучшим выходом оставалось уничтожить её саму, вот только он не спешил прощаться с собственными союзниками.
Его раздражало то, как относились друг к другу Иван и Татьяна, что они едва ли не без конца держались за руки.
Пупперу казалось, что куда более выгодным было бы убить именно Валялкина – ведь Гроттер была провидицей, могла предсказывать хотя бы то, что не имело к ней никакого отношения.
Гурий видел, что она достаточно часто падала, хватаясь за голову и пытаясь побороть собственное очередное видение, но никогда не признавалась в том, что на самом деле что-то было.
Она говорила своему этому Ивану, что просто мучается от головных болей и что нет ничего такого, о чём бы она ему не рассказала. Это вызывало определённые вопросы относительно её видений.
Возможно, она узнала что-то такое, что могло бы повлиять на их судьбу, а пока что не стремилась делиться, учитывая, что рядом было много чужих, но почему-то Пупперу казалось, что дело в другом.
Она не доверяла своему этому Валялкину, не доверяла вообще никому и осматривалась до такой степени пугливо, что становилось ещё хуже.
Они уже чёрт знает сколько времени брели туда, откуда пришли – по крайней мере, сам Гурий, который прежде не перемещался вдоль ручья, верил в то, что это было место новое, но и Гроттер, и Валялкин прежде видели всё это. Относительно Лизы он вообще ничего утверждать не мог.
Зализина оставалась достаточно странным и удивительным персонажем в этой компании. С нею не разговаривали, не спрашивали её мнение, но никто и не пытался её прогнать, а очень даже зря.
Теперь их было четверо, и Пупперу не нравилось это число – оно означало смерть в одной из древних культур.
В древних культурах, конечно, он разбирался достаточно плохо, но непонятное предчувствие схватило за горло и ни на мгновение не отпускало, толкая куда-то вперёд, на странные свершения и непонятные грехи.
- Девчонку! – воскликнула Зализина так, что шагающая впереди, достаточно далеко, надо сказать, Таня оглянулась и посмотрела на неё своим пристальным взглядом пронзительных зелёных глаз.
Пуппер содрогнулся.
Каждый раз, когда Татьяна смотрела вот так, ему упорно казалось, что она собирается сделать шаг на опережение.