Совсем скоро.
***
- Прекрати! Таня, слышишь, прекрати, прекрати… - совсем тихо шептал Валялкин, пытаясь оттянуть её от мёртвого Гурия.
Гроттер шмыгнула носом, пытаясь как-то одуматься и почувствовать что-то вроде сожаления, но в душе было пусто.
Впрочем, она действительно наконец-то перестала бить Гурия ножом в грудь, а буквально свалилась на землю и тихо расплакалась, чувствуя, как невообразимый холод заставляет её слишком сильно дрожать.
- Зачем ты? – Валялкин попытался её обнять, но, впрочем, ничего толком не получалось. Она вырывалась, царапалась и отмахивалась, не собираясь подчиняться хотя бы на одно чёртово мгновение, которое так сильно раздражало её и могло стоить самой настоящей, отвратительной, между прочим, жизни.
- Зачем я что? – Гроттер прошептала эти слова совсем-совсем тихо, глядя на него, словно какая-то дьяволица.
- Била его…
- Потому что надо!
Она поклялась себе ни за что не говорить больше ничего, ни единого слова правды о своих видениях.
Ванька этого не заслуживал, совершенно не заслуживал, и это было противно – подчиняться ему в такой ситуации.
Она так хотела сбежать…
- Мне холодно, - наконец-то пожаловалась Гроттер. – Очень холодно, принеси чего-нибудь, чтобы можно было согреться.
Гроттер была уверена в том, что действительно совершенно недавно побывала в воде, в том самом омуте, который едва ли не утянул её вниз, а после ещё и смотрела в чёрные, непробиваемо чёрные глаза некромага.
Она чувствовала себя очень слабой и напуганной, и просто не знала, как можно научиться сопротивляться всему тому, что только случилось с нею. Она смотрела на Валялкина, как на предателя, и понимала, что была права.
Ему нельзя было доверять даже сейчас, даже в это проклятое мгновение, когда он строил с себя джентльмена.
- Я не хочу, чтобы ты был рядом со мной, - в спину Ивана прошептала девушка, но тот, впрочем, даже не попытался услышать её.
Это было отвратительно, и девушка фыркнула в ответ на свои собственные слова, наблюдая за тем, как Валялкин уходил.
В его голове мелькнули такие мысли, которые воссоздали новую жизненную линию, ответвление, которое не стало реальным только потому, что ненависть в Валялкине проснулась намного раньше. Всё это было просто ужасно – она чувствовала себя брошенной и несчастной.
- Я схожу за хворостом, - оглянувшись, громко воскликнул Валялкин, чувствуя себя каким-то неправильным.
Вся его доброта, вся эта проклятая ветеринария оказалась просто пустотой для него – может быть, а может и наоборот.
- Я не хочу, чтобы ты был со мной, - прошептала Таня ещё тише, так, что Валялкин вообще ничего не сумел ответить.
Он и не услышал, потому что так было правильно – Гроттер чувствовала себя испуганной и глупой, одинокой и мечтающей о компании, вот только ничего этого не могло стать реальностью.
Она мечтала о том, чтобы спрятаться от Ивана, вот только это не приносило совершенно никакого толку.
Это было очень глупо.
Это было неимоверно странно, и она позволила себе закрыть глаза и расслабиться хотя бы немного, хотя бы на одно мгновение.
Пуппер, мёртвый Пуппер, лежал всего в двух метрах от неё.
И всё. Больше ни одной живой души, только неприятное ощущение глупого слежения за нею. Кто-то смотрел на неё издалека и… И это было жутко.
========== Боль двадцать первая. Лоткова ==========
Кате казалось, что её силы начали ускользать. Ещё совсем недавно у неё была прекрасная возможность прикоснуться к какому-то комку всемогущества, который прятался у неё в сердце и не стремился особо высвобождаться из потока её собственных мыслей, вот только сейчас самообладание окончательно предало девушку, толкая её на какие-то странные, абсолютно нелогичные действия, что могли бы завершиться более чем плачевно и для неё, и для всех остальных.
- Вставай, - совсем тихо прошептала она Ягуну.
Ярко светило звёздами небо, заставляя почувствовать себя невероятно защищённым и свободным в тот же миг.
Её жених всё ещё спал, а Лоткова рассматривала внимательно звёзды на небесах, словно пытаясь понять, насколько их там много. Ей казалось, что всё это, пожалуй, достаточно страшно, и не надо было когда-либо прежде действовать так, как она задумывала, вот только Катя знала, что возвращаться уже некуда, и она должна либо совершить подобное, либо окончательно сдаться и больше не пытаться вернуться в нормальное, более-менее адекватное русло.
Всё это закружилось в отвратительном потоке, поэтому Лоткова просто отогнала от себя глупые мысли и усмехнулась.
Сегодня она будет ближе к победе.
- Вставай, - попытавшись заставить Ягуна подняться, вновь прошипела она ему на ухо, совсем-совсем тихо, заставляя наконец-то проснуться.
Тот глядел на невесту сонными глазами, словно не осознавая, что происходит, а после громко зевнул, словно пытаясь как-то поймать сон за хвост и не позволить ему уйти, и вновь лёг.
- Катя, ты чего? – шёпотом поинтересовался парень. – Давай, ложись и спи, ещё совсем-совсем темно.
- Ты не понимаешь, дурак, - прошипела она ему на ухо, наклоняясь над Ягуном и делая вид, что собиралась его поцеловать. – До тебя банально не доходит, где мы! Это “Тибидохс”, а ты ещё не избавился ни от одного соперника. Таких ленивцев тут просто не выносят!
Лоткова выглядела достаточно злой на первый взгляд, и Ягун мрачно мотнул головой, словно пытаясь понять, что случилось.
Катя сидела, выпрямившись и пустыми глазами глядя куда-то вперёд. Она казалась всё такой же ледяной, как и прежде – Снежной Королевой, о которой он когда-то читал в старой бабушкиной книжке.
Светлые волосы Екатерины буквально притягивали к себе лунный свет и словно сияли изнутри. Складывалось такое впечатление, словно она и вправду колдовала сейчас, а Ягуна этот факт радовал меньше всего на свете.
Ему стало как-то не по себе от одной глупой мысли о том, что, возможно, Лоткову будет слишком трудно контролировать.
- Я должна завершить начатое, - наконец-то прошептала она. – Ты сейчас соберёшь все вещи, которые только можно забрать и которые нам пригодятся, а я сделаю то, что должна сделать.
- Ты с ума сошла? – заметив что-то похожее на нож в руках Лотковой, возмутился Ягун. – Откуда ты это взяла?
- Гломов совершенно не прячет собственное оружие, - равнодушно отозвалась она, бросив на парня презрительный взгляд.
Она сжала нож покрепче в своей слишком хрупкой на первый взгляд ладошке и сделала несколько шагов в сторону Гуни.
Тот спал неимоверно мирно, словно больше ничего плохого с ним случиться не могло – поразительная доверчивость. Склепова была куда более умной и твердила ему, что так нельзя, но Гуня проявлял самостоятельность.
Как же неуместно!
Впрочем, Лоткова была даже рада подобной беспечности. Что плохого в том, что у неё наконец-то появится прекрасная возможность победить и всё-таки сделать то, что она, собственно говоря, нужна?
Те осколки некромагии, которые каким-то образом вошли в её сердце, сейчас упрямо не давали покоя. Они затрудняли дыхание, вызывали желание убивать, причём убивать с огромным количеством крови.
Она должна была это сделать.
Лоткова определила, где у Гломова находилось сердце, поразительно быстро. Занеся нож и постаравшись вложить в удар максимальную силу, она уже собиралась было его ударить, но остановилась.
Нет, это был бы далеко не лучший удар, к тому же, Гуня казался настолько огромным, а она чувствовала себя настолько хрупкой, что это было просто невероятным!
Тем не менее, девушка всё равно не отказалась от собственного отчаянного желания убивать. Она внимательно осмотрела парня и резкими, быстрыми, но сильными движениями ножа перерезала ему горло, а после и запястья, словно надеясь на то, что если тот не умрёт из-за первого ранения, то обязательно погибнет после этого.
Гуня был неимоверно сильным, и Лоткова не понимала, вставал ли он просто потому, что мог это сделать, или, возможно, умер, но это оказалось сокращением мышц.