И вправду, Горгонова, возможно, была права.
- Ручей выходит где-то из гор, причём с двух сторон. Он смыкается практически в единое целое, может быть, где-то формирует озеро, а может пересыхает одновременно или вливается сам в себя. Вы когда-то видели на противоположном береге хотя бы одного человека за всё время?
Склепова пожала плечами.
- Это было неважно, - выдохнула она. – Мне плевать на то, как устроена эта арена, я просто хочу вернуться к Гуне.
- Успеешь, - равнодушно отозвалась Медузия. – Итак, этот ручей проходит по кругу, пересекая горы, лес, два вида полей – одни покрытые цветами, другие сухие. Но всё равно под конец все будут вынуждены собираться в центре.
Склепова усмехнулась. Ей было наплевать, кто и где должен собираться, она предпочитала просто не задумываться над этим.
- Поэтому мы будем направляться к центру, - наконец-то сообщила Горгонова.
- А если мы от него наоборот отдаляемся? – хмыкнула Гробыня. – Что тогда? Ты не можешь дать мне гарантии!
- Не могу, - Горгонова вздохнула, а после, почувствовав колющую боль в сердце, попыталась проигнорировать всё, что происходило в её организме. Она понимала, что слишком опасно позволять своему сердцу без конца болеть, но, тем не менее, уже даже не задумывалась над тем, что делает.
- Тогда почему ты решила, что мы идём к центру?
- Потому что тут все дороги ведут к центру, - спокойно протянула Медузия. – Понимаешь ты или нет, на противоположном берегу проходит граница! Может быть, в десятке метров. А может посреди ручья!
Склепова лишь равнодушно пожала плечами.
- Запомни. Там ты сможешь их встретить. Только там. Только там, где будет центр, - спокойно прошептала женщина, словно пытаясь убедить Склепову поверить ей хотя бы на несколько мгновений.
Наконец-то женщина дождалась согласного кивка от Гробыни и едва заметно улыбнулась, чувствуя, что ей стало немного легче.
- Всё будет хорошо, - прошептала наконец-то совсем-совсем тихо Медузия. – Всё будет хорошо, мы выиграем.
Она посмотрела на Склепову с неожиданной нежностью, которая, возможно, сейчас была излишней.
Её карие глаза казались сейчас не такими уж холодными и равнодушными, но, тем не менее, Медузия всего лишь играла определённую роль, которую отвела сама себе. Она не видела других вариантов развития событий, исключительно свой план, вот только силы Сарданапала не позволяли ей жить спокойно.
Наконец-то, отойдя немного от Гробыни, она расстегнула пуговицы собственной рубашки и посмотрела на огромную кровавую рану, которая осталась после магии некромага. Страшно было думать даже о последствиях, но у неё всё равно, что так, что так не осталось совершенно никакого выбора. Только идти вперёд.
***
- Что – зачем? – Бейбарсов удивлённо изогнул бровь, усмехаясь так, словно уже предвидел ответ.
- Зачем было меня вытаскивать?
Таня так и не отвела от него взгляда. Она не могла понять, что в нём было не так, но, тем не менее, что-то вызывало у неё слишком сильный страх, который, пожалуй, был более чем реальным и уместным сейчас, в подобной ситуации.
Бейбарсов склонил голову набок, рассматривая её, а после вздохнул и протянул руку, словно предлагая подойти ближе.
Гроттер подчинилась.
К тому же, она с радостью отошла бы как можно дальше от проклятого уступа, который превратился в огромнейшую пропасть, которую она, впрочем, никогда прежде не видела в собственных видениях.
- Никогда прежде не видел Провидиц с даром, - наконец-то сообщил парень, потянув её за руку и даже обняв за талию, впрочем, достаточно осторожно. Гроттер содрогнулась – прикосновения, причём любые, вызывали теперь у неё предельный страх, словно она оказалась в какой-то параллельной реальности и не могла никак контролировать собственное состояние.
Рыжеволосая продолжала упрямо молчать. Она боялась сказать ему хотя бы несколько слов в добавок к тем, которые уже успела вымолвить, да и непонятное подобие, аллюзия страха теперь казалось для неё абсолютно нормальным и логичным.
Таня чувствовала, что во всём этом должно быть что-то не так, должен быть какой-то подвох.
Глеб был одет во всё чёрное – этот странный чёрный плащ, кажется, достаточно тёплый, хотя на улице было и не особо-то и холодно, чёрная рубашка, чёрные брюки, чёрная обувь.
Волосы и глаза, словно назло, в тон.
Правда, сейчас, когда солнце уже практически зашло за горизонт, он казался даже немного бледноватым, и кожа его уж точно никогда не бывала чёрной – разве что смуглой, что свойственно людям, которые много бывают на улице или, возможно, живут у моря.
- Ненавижу море, - прошептал внезапно ей на ухо Бейбарсов, подойдя слишком близко, а после вновь отдалился на определённое расстояние.
Он снял плащ, швырнув его на землю, и тот, словно специально, будто бы руководимый волшебством, расстелился неимоверно ровно, словно предлагая воспользоваться им словно каким-то одеялом.
Гроттер содрогнулась.
Она прежде никогда не боялась настолько сильно людей, с которыми имела дело, да и вообще, казалось, теперь ей должно было быть всё равно.
Валялкина рядом нет.
Тем не менее, она не понимала, почему, но продолжала дрожать от страха, удивляясь тому, что чувствовала.
- Подойди ко мне.
Его голос звучал совсем-совсем тихо, но, тем не менее, с достаточно сильным нажимом. Это походило на определённого рода приказ, не самый приятный, если так подумать, хотя Таня отчаянно старалась это игнорировать.
Вместо того, чтобы подчиниться, она отступила на несколько шагов и всхлипнула, вдруг осознавая, что по щекам катятся слёзы.
Почему?
Она вроде бы жива.
- Подойди ко мне, - строго повторил Бейбарсов, глядя на девушку так, что она просто не смогла больше воспротивиться, но невероятными усилиями заставила себя остановиться после первого же шага.
Глеб не стал ждать. Он приблизился к ней сам, грубо привлекая к себе и буквально толкая на тот самый расстеленный плащ.
Таня сопротивляться не могла, только громко вскликнула, пытаясь успокоиться и не чувствовать такой отвратительной ненависти, такого сильного страха.
- Не надо, - тихо прошептала она, пытаясь отползти куда-то дальше, но не сумев даже сдвинуться с места.
Бейбарсов присел рядом, рывком притягивая её к себе и не обращая никакого внимания на слабое сопротивление.
Таня попыталась дёрнуться, когда его пальцы скользнули по пуговицам её рубашки, изорванной и практически превращённой в клочья. Рыжеволосая попыталась вновь воспротивиться, но у неё совершенно ничего не получилось – девушка только оставила тонкую царапину у него на плече, умудрившись даже разорвать рубашку.
Некромаг на это совершенно никак не отреагировал – ни хорошо, ни плохо. Он потянул её за рыжие волосы, заставляя запрокинуть голову, и поцеловал в шею, стягивая с девушки остатки одежды.
Она не понимала, когда её толкнули на землю – Гроттер вообще ничего не могла сейчас осознавать.
Она лишь чувствовала приятную, даже тёплую ткань плаща, на котором лежала, и тихо всхлипывала, уткнувшись носом в изгиб руки и пытаясь не сопротивляться – от этого стало бы ещё хуже.
Бейбарсов в очередной раз поцеловал её в шею, после прикоснулся губами к плечу, а потом, не позволяя девушке перевернуться на спину и вообще сдвинуться с места, провёл ладонями по нежной коже.
Гроттер пыталась не плакать.
Ей было как-то пусто-пусто, словно больше ничего вокруг не могло происходить – и девушка потеряла счёт мгновениям.
Не то чтобы некромаг был ей противен – но, тем не менее, она слишком сильно боялась его.
Глеб грубо вошёл в неё, прижимая к земле и не позволяя даже дёрнуться. Девушка лишь хрипло вскрикнула, от неожиданности даже умудрившись укусить себя за руку.
Она не понимала, что делает – просто вошла в какой-то странный транс, словно растворилась в воздухе и потеряла счёт дням и минутам.
Таня сама не понимала, что заставило её терпеть, просто дрожать в его руках – но дрожать молча.