Клин распался… И теперь, уже в отдельности, каждый из них совершил пару медленных облетов вокруг старика… Здесь воздушная трасса для каждого заканчивалась. Пришла пора определяться…
Молодые снова крепко сцепились за руки, подлетели к журавлю, прощально погладили его по деревянной шее, пощекотали над хвостом у подлетевшей вороны и подправили ей сбившийся от встречного ветра кружевной воротничок. Девочку на обруче они обняли по очереди и крепко расцеловали. Мендельсон затеял в воздухе свой марш, воздушный поток легко подхватил тела молодоженов и, снова раздув в стороны курчавые пейсы жениха и фату невесты, повлек их за собой, назад, к океану… Факел в руке статуи постепенно угасал…
….Ким вышла в салон и натужно улыбнулась в сторону Мырикова. Сашка продолжал досматривать предпохмельный сон. Армен, не глядя на Мырикова, медленно прошел к своему креслу и, пребывая в задумчивости, не стал садиться… Температура его была еще слишком высока, чтобы поставить последний крест.
— Сейчас или никогда… — твердо сказал он сам себе.
Безумие не хотело отпускать, оно вернулось к нему с новой силой.
«Будь что будет, — обреченно подумал он. — Черт с ними, со всеми… — С кем — „с ними“, времени додумывать не было. — Никаких спецэтажей… Здесь и сейчас! И если получится, пусть это будет лучший день в моей черножопой жизни…»
Неожиданно в голову пришла по-идиотски несвоевременная мысль о том, что впервые за всю жизнь он думал сейчас по-русски, а не по-армянски. И последняя мысль, о той, предпоследней, и эта, теперешняя — о той, прошлой — тоже были по-русски.
— Ким! — глухо произнес он…
— Чего тебе? — очнулся от забытья Сашка Ким…
— Ким! — повторил он ее имя, не слыша и не видя Сашку…
— Можно уан минут?
Мыриков напряженно следил за развитием событий, Сашка Ким снова провалился в сон… Армен резко направился к краю салона и зашел за перегородку. Туда же, с послушным вопросом в глазах зашла она… На этот раз слов не было… Он сильно, но не грубо, схватил ее левой рукой, правой распахнул дверцу туалета и просто втолкнул Ким туда, захлопнув за собой дверь. Ее испуг длился лишь первые три секунды, пока он ненасытным взглядом раздевал ее. И тут глаза ее затянуло поволокой, все тело пробила сладостная дрожь, и она подалась к нему навстречу покорной и страстной самкой…
…И пока он бился в ней, молодым, яростным, влюбленным зверем, он что-то говорил, он вышептывал самые ласковые слова из всех, что знал на этом свете. И била горячим гейзером его огненная кровь, и натягивалась до надрыва его упрямая стальная жила, и никто и ничто не могло сравниться в этот миг с его счастьем. Потому, что счастье его это действительно было таким…
Когда все уже было позади, они стояли еще какое-то время, так… не в силах расцепить объятий, переваривая этот бешеный смерч, в который их всосал, а потом плавно выпустил из своих алюминиевых объятий этот большеголовый пан-американец, красавец, лучший в мире…
Наконец Ким опустошенно выдохнула:
— Инкредбл! Итс джаст риллы… риллы инкредбл… Ю ар дивайн лавер…
Она быстро поправила волосы, заправила блузку и выскользнула из туалетной комнаты. Через минуту вышел Армен…
«Что же, интересно, она сказала? — подумал он серьезно, правда, без особого уже теперь волнения… — Может, насчет денег? Надо будет потом отдать ей документ Дэвида… Ни хера понять не могу… Да! И телефон ее не забыть, нью-йоркский…»
Уже совсем рассвело. Они шли на посадку. Ким, после последней легкой кормежки, больше в салоне не появлялась… Сашка потянулся было к пиву… Мыриков только посмотрел на него как-то нехорошо… Сашка отдернул руку… Армена руководитель делегации демонстративно игнорировал…
«Да и хер бы с ним, чекистом…» — равнодушно подумал Армен. Он все еще прокручивал в голове все детали приключения. Нет — романа…
«Небесный роман в „перекладке“, — неожиданно пришло в голову… — Идеальное название на будущее…»