Но Принц как раз и был тем сотым. Два года подготовки в военно-спортивном лагере, с выполнением учебных задач, причем задач вполне взрослых - в лесу, с макетами оружия, с одной банкой тушняка на день, с прочесывающими лес в поисках диверсионной группы "карателями", с охраняемыми его же сверстниками мишенями-шарами на лесных опушках, в которые обязательно надо было попасть из пневматики и потом уйти от преследования. Все это было и все это ему много что дало. Короче говоря - дядя Павел подготовил из племянника и такого же возраста ребят достойных русских фашистов и боевиков национал-экстремистских организаций.
Дом был старой постройки и спрятаться особо было негде. Подъезд, одинарная дверь без тамбура, потом лестница, поднимающаяся кругом и внутри этого круга - старомодная, решетчатая шахта лифта. Негде спрятаться! Если в современных панельных девятиэтажках киллеры обычно прячутся у мусоропровода, прикрывшись не решетчатой, а бетонной, непросматриваемой шахтой лифта - то здесь Шило был вынужден тусоваться этажом выше, спрятав длинное шило на деревянной ручке в рукав. На него косились - но прошли то всего двое, да и не принято сейчас интересоваться у незнакомых людей кто они такие и что тут делают. Можно и в морду получить, знаете ли…
Принца он увидел поздно - иногда люди, поднимаясь по лестнице что-нибудь насвистывают или просто топают как слоны. Мальчишка же поднимался почти бесшумно, он заметил его, когда тот уже был всего в двух пролетах от нужного ему этажа. Опасаясь опоздать, Шило бросился вниз…
Принц просек сразу - он жил в Москве, а в Москве такое не редкость, не то что в захудалой провинции. Дядя Паша тогда говорил ему - не пытайся выучить пятьдесят приемов - выучи пять, но так чтобы выполнять их автоматически, даже не задумываясь. Так он говорил стоящему перед ним строю пацанов - а потом разделял их на пары и заставлял до одури заучивать нужные движения. В спаррингах дядя Паша старался ставить против пацанов противников на двадцать - тридцать килограммов тяжелее, часто против пацанов вставали инструкторы. Сначала их били - раз за разом, до крови из носа - было не столько больно, сколько обидно. Потом пацаны научились отвечать, инстинктивно находить болевые точки на теле человека и бить точно по ним. Раз за разом поднимаясь с утоптанной до каменной твердости земли - какие к чертям татами! - они вытирали пот и кровь и готовились к новому поединку. И теперь Принц был готов.
Отбив в сторону руку с зажатым в ней шилом - неизвестный не пытался выполнить какой-то прием, он просто набегал на пацана, держа перед собой шило, Принц пробил кулаком правой в горло - при этом инерция нападающего только усилила удар. Смещаясь вправо, он пропустил нападающего мимо себя, ударив напоследок коленом левой ноги еще и в пах. Неизвестный зашипел, но сделать больше ничего не смог - Принц окончательно ушел с линии атаки, а раз нападающий оказался как раз напротив лестницы. Подросток воспользовался этим - толкнул нападающего изо всех сил - и он упал, упал тяжело, не группируясь, и голова его с размаху ударилась о ступеньки…
Ямэ*!
Даже отсюда, с площадки было видно, что неизвестный мертв - у живого голова под таким углом к телу торчать не может. Шило - длинное жало на деревянной ручке валялось у ног Принца.
Пинком, Принц отправил шило в пролет между этажами - и оно загремело, проваливаясь куда то вниз, заревая решетку, прикрывающую шахту лифта. Сам же Принц, перепрыгивая через ступеньки рванул вниз, на выход, пока никто не вышел на шум.
* Принятая в традиционном каратэ команда, означающая окончание поединка. Из каратэ перекочевала в некоторые другие боевые искусства.
10 августа 20… г.
Есть ли жизнь за пределами МКАД? Не такой уж глупый и издевательский вопрос, каким он может показаться. Сам факт появления такой шутки свидетельствует о том, что в стране - беда. Что мы все больше и больше разделяемся на две совершенно разные страны - внутри МКАД и за МКАД. Пока это еще не катастрофично. Но рано или поздно - мы разделимся. А разделившись - научимся ненавидеть друг друга.
Саня Принц не пошел к Шмелю брать предназначенную для него партию наркоты. Вместо этого он сбежал.
Сбежал - и сейчас, стоя в прокуренном тамбуре неспешного пригородного поезда, дыша смрадом из сигаретного дыма и содержимого туалета, он ругал себя последними словами. За то что сбежал, за то что дал слабину. С двенадцати лет он ощущал себя взрослым, это было очень важно для него, это давало ему силы, это составляло саму суть его "я". Я взрослый, я не такой как мои сверстники. Я сам зарабатываю деньги и зарабатываю их достаточно, чтобы не зависеть от отца, зарабатываю больше, чем многие взрослые. Поэтому я - взрослый.
А теперь, столкнувшись с проблемой, он вдруг понял, в душе ощутил, что никакой он, ко всем чертям не взрослый. И что без кого-то действительно взрослого он с этой проблемой не справится.
Поэтому он убежал. Взял немного вещей - и убежал. Догадался оставить письмо бабушке - и убежал.
Убежал он грамотно, что есть то есть. Доехал до конечной остановки на окраине Энска одного из автобусов, потом тормознул пригородный. Сошел та, где есть станция, сел на электричку. Потом - на поезд и тоже на промежуточной станции, не предъявляя никаких документов и путая следы. Он чувствовал, что это было нужно, что его могут искать.
Ему нужен был Николай Павлович. Николай Павлович, прошедший Афганистан офицер, один из тех, кого его дядя пригласил преподавать в своем лагере. Самый пожилой из всех, ему было уже под пятьдесят и его пацаны уважали больше всего. Иногда они собирались вечером у костра и Николай Павлович рассказывал им про дальние страны, где он побывал, про Алжир про Йемен, где он был советником. И про Афганистан…
Николай Павлович был очень рассудительным и мудрым человеком, если между пацанами в лагере случался какой-то спор или конфликт - разбирал его обычно он. И пацаны чувствовали, что его слово - справедливо.
А так, Николай Павлович, после того как ушел из армии, стал хозяйствовать. Осел на земле, завел свиней и построил маленькую птицеферму. И когда прокуратура разогнала лагерь, а дядю Пашу чуть в тюрьму за него не посадили - он просто вернулся к земле. Земля не терпит отсутствия хозяина.
Путешествие подходило к концу - раздрызганный старый вагон заскрипел, сбавляя ход, болезненно-желтые пятна света от горящих окон вагонов бежали по замусоренному бетону перрона. В тамбур вышел благоухающий пивным амбре проводник, Принц молча отошел, давая ему пройти к вагонной двери.
Вокзал тоже был маленьким, каменным, с деревянной пристройкой, с островерхой крышей и с большими часами. Перрон же представлял собой огражденную разросшимися кустами бетонную балюстраду, со старыми, еще деревянно-чугунными скамейками, по надписям на которых можно целый роман писать. На перроне никого не было, кроме трех страждущих, у которых на троих по-видимому и не хватило.
Когда поезд, протяжно скрипнув тормозами, остановился на канонические в таких случаях две минуты, Принц сиганул с подножки миг - и проскочив перрон он исчез в окружающем его кустарнике прежде чем проводник и страждущие алкоголики смогли что-то понять…
Вот здесь, в этом маленьком, тысяч на двадцать-тридцать жителей городке, Саня Принц и понял всю суть едкой шутки: есть ли жизнь за пределами МКАД. Возможно что и нету.
Узкая, ведущая к вокзалу ухабистая улица, мертво щерящиеся темными окнами старинные, деревянные дома - ложились спать здесь рано это тебе не Москва. На улице - ни одной, для Москвы это безумно дико, улица и без машин и даже припаркованных машин - всего одна. У вокзала нет такси, на самом вокзале нет ни одного круглосуточно работающего киоска. Какие тут круглосуточные супермаркеты?! О чем - стоны!?
Прикинув маршрут, Принц понял, что шагать ему придется чуть ли не всю ночь - Николай Павлович жил за городом. Но если уж приехал…