В нижней части контура была область определения терминов и я выбрал ТРАНСПИРИН. Сведения появились на смоделированном плоском экране радом с боковой частью контура. ТРАНСПИРИН: человеческий рекреационный препарат, первоначально разработанный для того, чтобы люди-ныряльщики могли дышать под водой. Чрезвычайно дорог, так как особая уникальная формула должна быть разработана для каждого отдельного пользователя. Случайно было открыто, что препарат, сделанный на заказ для ДНК мужа сильфиды — если принимался сильфидой каждый день, начиная вскоре после смерти мужа — задерживал на неопределённое время регресс сильфиды в её первоначальную форму.
Я вспомнил граали, плавающие в смутном молоке Ока, и выбрал ГРААЛЬ.
ГРААЛЬ: Общий термин для механизмов, которые обеспечивают потребности так называемых «вдов» Опалового Ока в Транспирине. По существу, это работающий на солнечной энергии синтезатор, приспособленный для плавания в жидкости Ока, каждый грааль — абсурдно дорогой и незаменимый прибор, специально запрограммированный на сильфиду, которую снабжает. Стоит граалю случайно поломаться или стать нефункциональным, сильфида быстро возвращается к своей исходной форме.
Я выключил контур.
Некоторое время я просто лежал на кровати, наслаждаясь неусложнённой тишиной и лёгким ветерком, залетавшим из открытого окна. Я отказался думать об измышлениях моих собратьев людей. Я был уверен, что у Ока есть какой-то более глубокий, невыразимый смысл, и решил придерживаться романтической точки зрения, даже если этот смысл никогда не станет мне более ясным.
В конечном счёте я вставил пластину с сообщением в прикроватный считыватель. Небольшой плоский экран показал статичное изображение на фоне бледно-фиолетового тумана — гирлянда, сделанная из элегантных белых псевдо-цветков растения, которое свободно плавает на поверхности Опалового Ока.
Голос, который я припомнил, мягко сказал: «Гражданин Хендер, я — та особа, с которой вы говорили вчера — в сумерках у вдовьего загона. Вы были довольно любезны и показали мне свою работу, и я рассказала о нашей встрече мужу. Он хотел бы обсудить возможность заказа. Если полагаете, что можете заинтересоваться, пожалуйста, приходите в наш дом этим вечером после того, как поужинаете».
Сообщение закончилось. В центре гирлянды появилась элегантная плавная подпись: Мэделен д'Осимри, а потом — адрес.
Мэделен жила на первой улице прямо над морской стеной, где располагались самые изящные дворцы.
Естественно я был взволнован этим приглашением. Однако образ сильфиды, как она появляется из Ока, был ещё слишком свеж в моей памяти — и это воспоминание охладило мой энтузиазм, совсем немного.
Я заснул.
В сумерках я, в конце концов, проснулся, замерзнув от ветра, который задувал через окно. Я встал закрыть его, ещё пошатываясь, пытаясь вспомнить сон.
Красноволосая сильфида, которую я видел из автобуса, пыталась подать мне блюдо из ханоса с карри, от которого я отказывался, говоря: «Нет, нет, я бы хотел его попробовать, но оно отравит меня. Правда».
Она была обнажена; она сбросила вермильоновый пояс с груди. Её прелесть была сокрыта только блюдом с ханосом, которое она соблазнительно протягивала мне.
Мои чресла по-прежнему болели. Было что-то ещё, но детали ускользнули, когда я стряхнул сонное похмелье. Сон этот был настолько очевиден и банален в своём значении, что должен был почти смутить того, кто его видел.
Я спустился к ужину, но поужинал, не замечая, что ел, настолько я был заинтригован перспективой встретиться с сильфидой в социальном окружении — это было необычно. Обычно муж не испытывал побуждения поделиться красотой своей сильфиды с кем-либо.
Я подумал о Гае Ронделло и его закадычных друзьях. Он уверял меня, что у сильфид нет друзей. Интересно, не описывал ли он вместо них себя и других мужей.
По возвращению в свой номер, я принял душ и оделся с необычной тщательностью. Мой старый учитель, Анабэйд Младший, как-то сказал мне: «Все настоящие художники тщеславны. Художникам, которые заявляют, что их не заботит их внешность, доверять нельзя. Они, весьма вероятно, лгут и в другом».
В два часа после заката я объявился по адресу, который дала мне Мэделен д'Осимри — у узких бронзовых ворот в высокой базальтовой стене. Синяя лампа освещала уличный номер, а цветочный аромат долетал из-за стены.
Прежде чем я успел нажать звонок, из динамика раздался мягкий голос. «Добрый вечер, гражданин Хендер. Слуга проводит вас к нам».