Но пока в Западной Европе гадали, откуда пришли полчища кочевых завоевателей, кто они и до какого предела намерены дойти в своем опустошительном нашествии, Русь встретила первый, самый страшный их удар. Как это неоднократно бывало и раньше, Русь грудью заслонила завоевателям путь в страны Западной Европы.
Перед ударом
«О светло-светлая и прекрасно украшенная земля Русская и многими красотами преисполненная: озерами многими, реками и источниками, месточестными горами, крутыми холмами, высокими дубравами, чистыми полями, дивными зверями различными, птицами бесчисленными, городами великими, селами дивными, садами обильными, домами церковными и князьями грозными, боярами честными, вельможами многими. Всем ты наполнена, земля Русская!.. Отсюда до венгров и до поляков, и до чехов, от чехов до ятвягов и от ятвягов до литвы, от немцев до корел, от корел до Устюга, где были тоймичи язычники, и за дышущее море (Ледовитый океан), от моря до болгар (камских), от болгар до буртас, от буртас до черемис, от черемис до мордвы, — то все покорено было христианскому языку, великому князю Всеволоду, отцу его Юрью, князю Киевскому, деду его Владимиру Мономаху, которым половцы детей своих пугали в колыбели. А литва из болот на свет не вылезала, и венгры укрепляли каменные города железными воротами, чтобы на них великий Владимир не наехал, а немцы радовались, будучи далече за синим морем…» — с гордостью писал неизвестный автор «Слова о погибели Русской земли» о Руси накануне монголо-татарского нашествия.
Но не все в порядке было на Руси. Приключилась «в эти дни болезнь христианам». Этой болезнью, беспокоившей автора «Слова о погибели Русской земли», была феодальная раздробленность.
Могучее древнерусское государство — Киевская Русь, в течение нескольких столетий отражавшее наступление кочевых орд, окончательно распалось в 30-х гг. XII столетия на отдельные феодальные княжества. По образным словам академика Б. А. Рыбакова, «для молодого русского феодализма IX–XI вв. единая Киевская Русь была как бы нянькой, воспитавшей и охранившей от всяких бед и напастей целую семью русских княжеств. Они пережили и двухвековой натиск печенегов, и вторжение варяжских отрядов, и неурядицу княжеских распрей, и несколько войн с половецкими ханами и к XII веку выросли настолько, что могли начать самостоятельную жизнь».
Феодальная раздробленность не была периодом упадка страны и каким-то шагом назад в историческом развитии Руси. Она обеспечила дальнейшее политическое, экономическое и культурное развитие русских земель.
Утверждение в местных феодальных центрах своих княжеских династий, которое прекратило бесконечные перемещения князей с их дружинами из города в город, из княжества в княжество, было положительным явлением. Ведь даже простые «отъезды» князей, не говоря уже о феодальных войнах, создавали в стране обстановку общей неустойчивости, нарушали нормальную жизнь, вызывали обострение классовых противоречий. В период же феодальной раздробленности князья, прочно осевшие в своих «отчинах», старались в какой-то мере регулировать приборы, чтобы оставить наследникам свои владения в приличном состоянии. Успешнее развивалось и боярское хозяйство, избавленное от разорительных наездов представителей великокняжеской администрации — данщиков и вирников.
Внутри больших земель-княжений во второй половине XII — начале XIII века уже наблюдалась тенденция к усилению великокняжеской власти, подготавливавшая объединение страны на новой, более прочной основе. Эту тенденцию нелегко проследить в неразберихе княжеских междоусобных войн, боярских заговоров и кровавых столкновений князей с собственным боярством, периодических «отпочкований» мелких и мельчайших уделов, где сидела строптивая «меньшая братия» владимирских, черниговских, смоленских, полоцких, галицко-волынских князей, но условия, способствовавшие политическому объединению страны, уже складывались. Постепенно создавались крупные экономические районы (примерно соответствовавшие по своей территории отдельным землям-княжениям), нарушалась замкнутость натурального хозяйства и устанавливались экономические связи города с деревней, усиливались социальные элементы, поддерживавшие великокняжескую власть (служилые феодалы и торгово-ремесленная верхушка городов).