— Что ты, служба, делаешь?
— Разве ты ослеп? Не видишь, что ли? Хочу монастырь построить.
Как бросился черт своему дедушке:.
— Погляди-тка, дедушка, солдат хочет у нас. монастырь строить!
Дед вскочил и сам? побежал к солдату.
— Что, — говорит, — ты делаешь?
— Разве не видишь? Хочу монастырь строить.
Дед испугался и побежал прямо к богу:
— Господи, какого солдата прислал ты. в: пекло: хочет монастырь у нас построить!
— А мне что за дело! Зачем таких к себе принимаете?
— Господи! Возьми его оттедова.
— А как его взять-то! Сам пожелал.
— Ахти! — завопил дед. — Что же нам, бедным, с ним делать?
— Ступай сдери с чертенка кожу и натяни барабан да после выйди из пекла и бей тревогу: он сам уйдет!
Воротился дед, поймал чертенка, содрал с него кожу, натянул барабан.
— Смотрите же, — наказывает чертям, — как выскочит солдат из пекла, сейчас же запирайте ворота крепко-накрепко, а то как бы опять сюда не ворвался!
Вышел дед за ворота и забил тревогу; солдат, как услыхал барабанный бой, пустился бежать из ада сломя голову, словно бешеный; всех чертей распугал и выскочил за ворота. Только выскочил, ворота — хлоп и заперлися крепко-накрепко. Солдат осмотрелся кругом: никого не видать, и тревоги не слыхать; пошел назад и давай стучаться в пекло.
— Отворяйте, скорее! — кричит во все горло. — Не то ворота сломаю!
— Нет, брат, не сломаешь! — говорят черти. — Ступай себе куда хочешь, а мы тебя не пустим; мы и так насилу тебя выжили!
Повесил солдат голову и побрел куда глаза глядят. Шел-шел и повстречал господа.
— Куда идешь, служба?
— И сам не знаю!
— Ну, куда я тебя дену? Послал в рай — нехорошо! Послал в ад — и там не ужился!
— Господи, поставь меня у своих дверей на часах.
— Ну, становись.
Стал солдат на часы. Вот пришла Смерть.
— Куда идешь? — спрашивает часовой.
Смерть отвечает:
— Иду к господу за повелением, кого морить мне прикажет.
— Погоди, я пойду спрошу.
Пошел и спрашивает:
— Господи! Смерть пришла, кого морить укажешь?
— Скажи ей, чтоб три года морила самый старый люд.
Солдат думает себе: «Эдак, пожалуй, она отца моего и мать уморит: ведь они старики».
Вышел и говорит Смерти:
— Ступай по лесам и три года точи самые старые дубы.
Заплакала Смерть:
— За что господь на меня прогневался, посылает дубы точить!
И побрела по лесам, три года точила самые старые дубы; а как изошло время — воротилась опять к богу за повелением.
— Зачем притащилась? — спрашивает солдат.
— За повелением, кого морить господь прикажет.
— Погоди, я пойду спрошу.
Опять пошел и спрашивает:
— Господи! Смерть пришла, кого морить укажешь?
— Скажи ей, чтоб три года морила молодой народ.
Солдат думает себе: «Эдак, пожалуй, она братьев
моих уморит!»
Вышел и говорит Смерти:
— Ступай опять по тем же лесам и целых три года точи молодые дубы; так господь приказал!
— За что это господь на меня прогневался!
Заплакала Смерть и пошла по лесам, три года точила все молодые дубы, а как изошло время — идет к богу, едва ноги тащит.
— Куда? — спрашивает солдат.
— К господу за повелением, кого морить прикажет.
— Погоди, я пойду спрошу.
Опять пошел и спрашивает:
— Господи! Смерть пришла, кого морить укажешь?
— Скажи ей, чтоб три года младенцев морила.
Солдат думает себе: «У моих братьев есть ребятки:
эдак, пожалуй, она их уморит!»
Вышел и говорит Смерти:
— Ступай опять по тем же лесам и целых три года гложи самые малые дубки.
— За что господь меня мучает! — заплакала Смерть и пошла по лесам, три года глодала самые что ни есть малые дубки; а как изошло время — идет опять к богу, едва ноги передвигает.
— Ну, теперь хоть подерусь с солдатом, а сама
дойду до господа! За что так девять лет он меня наказует?
Солдат увидал Смерть и окликает:
— Куда идешь?
Смерть молчит, лезет на крыльцо. Солдат ухватил ее за шиворот, не пускает. И подняли они такой шум, что господь услыхал и вышел:
— Что такое?
Смерть упала в ноги:
— Господи, за что на меня прогневался? Мучилась я целых девять лет: все по лесам таскалась, три года точила старые дубы, три года точила молодые дубы, а три года глодала самые малые дубки… еле ноги таскаю!