И в то же время прииде ко вратом поп, отец ея духовны, по приказу ея, и принесе ей с собой денег двести рублев и начал толкатися во врата, она же скоро возре в окошко и восплеска рукама своима, а сама рече: «Благ господь, понеже подаст ми безмерную и превеликую радость». Архиепископ же рече: — «Что, госпоже, велми радостна одержима бысть?». Она ж рече ему: «Се муж мой от купли приехал, аз же в сим времени ожидала его». Архиепископ же рече ей: «Госпоже моя, где мне деватися срама ради и безчестия?». Она же рече ему: «И ты, господин мой, иди в сундук и сиди (там), и аз во время спущу тя». Он же скоро шед в сундук, она же замкнула его в сундуке. Поп же идя на крылцо. Она же встретила его. Он же даде ей двести рублев и нача с нею. глаголати (о прелюбезных) словесех. Она же рече: «Отче мой духовный, как еси ты прелстился на мя? Ёдинаго часа (ради) обоим с тобою во веки мучитися». Поп же рече к ней: «Чадо мое духовное, аще ли в коем греси бога прогневляеши и отца своего духовнаго, то чем хощеши бога умолити и милостива сотворити?». Она же рече ему: «Да ты ли, отче, праведны судия? имаши ли власть в рай или в муку пустити мя?».
И глаголющим им много, ажно ко вратом гость богат, друг мужа ея, Афанасий Бердов. И нача толкалися во врата. Она же скоро прискочила к окошку и погляде за оконце, узре гостя богатаго, друга мужа своего, Афанасия Бердова, восплеска рукама своима и поиде по горнице. Поп же рече к ней: «Скажи ми, чадо, кто ко вратом приехал и что ты радостна одержима бысть?». Она же рече ему: «Видиши ли, отче, радость мою: се же муж мой от купли приехал ко мне и свет очию моею». Поп же рече к ней: «О беда моя! Где мне, госпоже моя, укрытися срама ради?». Она же рече ему: «Не убойся, отче, сего, но смерти своей убойся, греха смертнаго; единою (смертию) умрети, а грех сотворяй, мучитися имаши во веки». И во оной храмине указа ему сундук. Он же в одной срачице и бес пояса стояше. Она же рече ему: «Иди, отче, во иной сундук, аз во время испущу тя з двора своего». Он же скоро шед в сундук. Она же замкнула его в сундук, и шед скоро, пусти к себе гостя. Гость же пришед к ней в горницу и даде ей сто рублей денег. Она же прияше у него с радостию. Он же зря на неизреченную красоту лица ея велми прилежно. Она же рече ему: «Чесо ради прилежно зриши на мя и велми хвалиши мя? а не ли же некоему человеку мнози люди похвалиша жену, она же зело злобаше {чит.: зла бяше), он же целомудренны тогда похвалу». Он же рече ей: «Госпожа моя, егда аз насьпцуся и наслаждуся твоея красоты, тогда прочь отъиду в дом свой». Она же не ведаше, чим гостя отвести, и повеле рабе вытти и стучатися. Рабыня же по повелению госпожи своея шед вон и начата у врат толкатися велми громко. Она же скоро потече к окошку и рече: «О всевидимая радость от совершенныя моея любви, о свете очию моею и возделение души моея (и) радость». Гость же рече к ней: «Что, госпоже моя, велми радостна одержима бысть? Что узрила за окошком?». Она же рече к нему: «Се муж приехал от купли своея». Гость же, послышав от нея таковые глаголы, и нача по горнице бегати и рече к ней: «Госпоже моя, скажи мне, где от срамоты сея укрытися?». Она же указа ему 3 сундук и рече ему: «Вниде семо, да по времени спущу тя». Он же скоро кинулся в сундук. Она же замкнула его в сундуке том.
И на утре шед во град на воевоцки двор и повелеша доложити воеводе, чтоб вышел к ней. И рече к ней: «Откуда еси, жена, пришла и почто ми велела вытти к себе?». Она же рече к нему: «Се аз, государь, града сего гостиная жена: знаеши ли ты, государь, мужа моего, богатаго купца, именем Сутулов?». Он же рече к ней: «Добре знаю аз мужа твоего, понеже муж твой купец славен». Она же рече к нему: «Се уже третие лето, как муж мой отъиде на куплю свою и наказал мне взяти у купца же града сего, у Афанасия, именем Бердов, сто рублев денег — мужу моему друг есть, — егда не достанет. Аз же делаше после мужа своего многия пиры на добрых жен и ныне мне не доставши сребра. Аз же к купцу оному, ко Афанасию Бердову, ходила и се купца онаго дома не получила, у котораго велел мне муж мой взяти. Ты же мне пожалуй сто Рублев, аз тебе дам три сундука в заклат з драгими ризами и многоценными». И воевода рече ей: «Аз слышу, яко добраго мужа есть ты жена, и богатаго.: аз ти дам и без закладу сто рублев, а как бог принесет от купли мужа твоего, аз и возму у него». Тогда она же рече ему: «Возми, бога ради, понеже ризы многия и драгия велми в сундуках тех, дабы тати не украли у меня сундуков тех. Тогда, государь, мне от мужа моего быть в наказани, и в т{у) пору станет ми говорить: «Ты быде положила на соблюдение человеку доброму до меня». Воевода же, слышав, велел привезти вся три сундука, чаяние истинно драгия ризы. Она же, шед от воеводы, взяша воевоцких людей пять человек, с коими и приехаша к себе в дом и поставиша, приехаша опять с ними и привезоша сундуки на воевоцки двор, и повеле она воеводе ризы досмотрити. Воевода же повеле ей сундуки отпирати все 3, и видяше во едином сундуке гостя седяща во единой срачице, а в другом сундуке попа во единой же срачице и бес пояса, а в третием сундуке самого архиепископа в женской срачице и бес пояса. Воевода же, видя их таковых безчинных, во единых срачицах седяща в сундуках, и посмеяхся и рече к ним: «Кто вас посади тут в одных срачицах?». И повелеша им вытти из сундуков, и быша о(т) срамоты, яко мертвы, посрамлени от мудрыя жены. И падше они воеводе на нозе и плакася велми о своем согрешени. Воевода же рече им: «Чесо ради плачетеся и кланяєтеся мне? Кланяйтеся жене сей, она бы вас простила о вашем неразумии». Воевода же рече пред ними и жене той: «Жено, скажи, како их в сундуках запирала?».