Богач, как правило, разбогател недавно; еще вчера он был беден. Еще вчера он сам был рабочим, солдатом, крестьянином — одним из тех, общества которых он теперь избегает. Можно, пожалуй, понять, что его внук, никогда не знавший бедности, легко забывает о своем происхождении; но как может забыть об этом он сам через тридцать сорок лет? Непостижимо! О люди, жившие в воинственное время, много раз глядевшие врагу в лицо, ради бога не бойтесь глядеть в лицо своим неимущим согражданам, которыми вас так пугают! В чем их вина? Они начинают сегодня, как и вы начинали когда то. Эти бедняки, проходящие под вашими окнами, — вы в молодости... Эти новобранцы, напевающие «Марсельезу», — разве не те юнцы, какими были вы в 1792 году, отправляясь воевать? А этот вернувшийся из Африки горделивый офицер, еще опаленный дыханием битв, разве не напоминает вам 1804 год и Булонский лагерь?[162] Любой мелкий лавочник, рабочий, владелец фабрички похож на тех, кто, как и вы, начал в 1820 году погоню за богатством.
Они подобны вам, они выбьются, если сумеют, и, возможно, более честными способами, ибо живут в лучшее время. Они выбьются, и вы ничего от этого не потеряется. Откиньте ошибочную мысль, будто выбиться можно лишь за чей-нибудь счет! Каждый раз, «когда прихлынут народные массы, с ними прихлынет и волна нового богатства.
Знаете ли вы, как опасно отгораживаться от других, замыкаться в самих себе? Это значит обкрадывать себя же. Кто сторониться и людей, и идей, тот скудеет душой все больше и больше, опускается все ниже и ниже. Он не знает ничего, кроме своего класса, кроме узкого круга своих привычек; зачем ему умственная деятельность, инициатива? Дверь наглухо заперта, но в доме никого нет... Несчастный богач, если ты превратился в ничто, зачем стеречь пустоту?
Заглянем в его душу, посмотрим, есть ли ей что вспомнить? Что было в ней и что осталось? Увы, здесь не найти ни малейшего следа молодого энтузиазма Революции. Нет памяти ни о военной силе Империи, ни о либеральных потугах Реставрации.
Современный буржуа мельчает у нас на глазах, вместе того чтобы расти с каждой ступенькой, на которую он поднимается. Если он из крестьян, то когда то отличался строгой нравственностью, воздержанностью, бережливостью; если он из рабочих, то был хорошим, отзывчивым товарищем, всегда готовым помочь; если он фабрикант, то был когда то деятелен, энергичен, одушевлен своего рода патриотизмом, ибо боролся с засильем иностранной промышленности. Все эти качества он растерял и ничего не приобрел взамен: его дом — полная чаша, сундуки его набиты, но в душе его — пустота.
Жизнь разгорается и расцветает лишь там, где рядом — другая жизнь; в замкнутой, изолированной среде жизнь угасает. Чем теснее ее связи с другими живыми существами, чем больше ее единение с ними, тем она пышнее, плодороднее, изобильнее. Спуститесь по лестнице мироздания к тем странным творениям природы, о которых трудно сказать, животные они или растения: вы увидите, что они живут в одиночку. У этих жалких существ нет почти никаких связей с окружающим миром.
Неразумный эгоизм! Куда смотрит трусливый класс богачей и буржуа? К кому он хочет присоединиться, чьим союзником стать? К тем, кто наименее надежен: к политиканам, столь часто сменяющим друг друга у кормила власти; к капиталистам, которые в день революции поспешат схватить портфели с акциями и перебраться через Ламанш... Собственники, знаете ли вы, кто всех надежнее, на кого можно положиться как на каменную стену? Это народ. Пусть он будет вашей опорой!
Чтобы спасти себя и Францию, богачи, вам надо не бояться народа, а пойти к нему, увидеть его, откинуть прочь все сплетенные на его счет небылицы, не имеющие ничего общего с действительностью Нужно, чтобы языки развязались, сердца открылись, чтобы люди поняли друг друга, поговорили друг с другом начистоту.
Вы будете все больше и больше вырождаться, слабеть, деградировать, если не опомнитесь, не вступите в союз со всеми, кто силен и способен к действиям. Речь идет не о способностях в обычном смысле этого слова. Неважно, если в парламенте будет триста адвокатов вместо пятисот, как сейчас. Люди, воспитанные современной схоластикой, не обновят мир. Нет, это сделают люди инстинкта, вдохновения, некультурные или культурные по своему, чью культуру, чуждую нашей, мы не умеем постичь и должным образом оценить. Лишь союз с ними сделает плодотворным труд ученых, а людям дела придаст ту практическую жилку, которой им определенно не хватает последнее время; это бросается в глаза, если взглянуть на уровень развития Франции.
162