Это поистине восстановление низших существ в их правах. Животные, эти рабы рабов, оказываются прародителями владык земли...
Пусть же люди примутся с большим доброжелательством за важное дело воспитания животных! Некогда, приручив диких зверей, они покорили весь мир,[225] но уже две тысячи лет не занимаются этим делом, к великому ущербу для всей земли. Пусть народ узнает, что его благосостояние зависит от того, как он будет обращаться со своими обездоленными младшими братьями. Пусть ученые вспомнят, что животные, как более тесно связанные с природой, были в древности толкователями и посредниками между нею и людьми. В инстинкте этих самых простых из всех живых существ наука найдет проявление воли божьей.
Глава VII
ИНСТИНКТ ПРОСТЫХ НАТУР. ИНСТИНКТ ГЕНИАЛЬНЫХ НАТУР. В ГЕНИИ НАИБОЛЕЕ ЯРКО ВЫРАЖЕНЫ ЧЕРТЫ ПРОСТОГО ЧЕЛОВЕКА, РЕБЕНКА И НАРОДА
Я читал в жизнеописании одного великого святого, что когда он после своей смерти вернулся в монастырь, то удостоил явиться не высшим по сану монахам, а самому ничтожному, самому простому, нищему духом. Этот монашек умер через три дня после того, как ему была оказана милость лицезреть святого. Черты умершего выражали неизъяснимую радость. По словам автора его жития, невольно на ум приходил стих Вергилия:
Следует отметить тот факт, что большинство гениальных людей питают особенное расположение к детям и к простым натурам. Последние, со своей стороны, обычно застенчивые и робкие в большом обществе, не раскрывающие рта в кругу образованных людей, чувствуют себя в присутствии гениального человека как нельзя лучше. Мощь его ума, всех подавляющая, им, наоборот, внушает доверие. Они знают, что находятся под его защитой и вместо насмешки встретят дружескую приязнь. К ним возвращается природная непринужденность, их язык развязывается, и можно увидеть, что эти люди, которых называют простыми, ибо они не знают общепринятого языка, очень самобытны, одарены живым воображением и особым инстинктом, позволяющим им быстро улавливать связи между очень отдаленными друг от друга явлениями.
Они охотно сопоставляют и объединяют факты, но мало анализируют и расчленяют. Им не только трудно, но и жалко делить что нибудь на части, это кажется им членовредительством. Они не любят подходить к жизни со скальпелем, и решительно все кажется им живым. С чем бы они ни имели дело, они ведут себя так, словно перед ними живые существа, в которых они не решаются что нибудь изменить. Они отступают, лишь только надо разрушить анализом хоть малейший намек на жизненную гармонию. Это свойство обычно вызвано их природной мягкостью и добросердечием, недаром их называют «добрыми людьми».
Они не только не расчленяют целое на части, но если находят какую нибудь частицу целого, то либо пренебрегают ею, либо восстанавливают по ней то целое, от которого она отделена. Такой синтез они производят с присущей им живостью воображения, неожиданной при их природной медлительности. Они настолько же способны к синтезу, насколько неспособны к анализу. Впрочем, при виде того, с какой легкостью они улавливают взаимные связи, начинает казаться, что тут дело не в способности или неспособности, а просто это их неотъемлемое свойство. Действительно, именно в этом заключается их простота.
Вот в полосе света появляется рука. Привыкший рассуждать сделает, несомненно, заключение, что там, в темноте, стоит человек, и видно только его руку. Исходя из наличия руки, рассуждающий делает вывод о наличии человека. Простые натуры не рассуждают, не умозаключают, они сразу, увидев руку, говорят: «Вижу человека». И они в самом деле видят его мысленным взором.
Оба приходят к одному и тому же выводу, но в большинстве случаев над простыми натурами смеются, считают их чуть не помешанными лишь потому, что они по части судят о целом, по какому нибудь отдельному признаку угадывают, замечают то, что другие еще не успели увидеть.
Способность увидеть не замеченное другими называется прозорливостью; способность увидеть то, чего еще нет, что только должно появиться, называется даром пророчества. Эти два свойства, вызывающие у толпы — удивление, а у умников — насмешку, большей частью являются прирожденными качествами простых натур.
225
Наш машинизированный век хочет всюду видеть машины и не ставит животных ни во что. Однако ему следовало бы видеть, что животные не только являются источником физической силы, но и выполняют другую роль, переоценить которую невозможно: они вносят жизнь (если не сказать «живую душу») во все, что их окружает. Думается, надо возобновить изучение и приручение животных. См. прекрасную статью «Приручение» г-на Изидора Жоффруа Сент Илера в новой энциклопедии Леру и Рейно.