Народ в наиболее возвышенном смысле этого слова нелегко найти в самом народе. Куда ни глянь — это не народ, а те или иные его слои, та или иная его часть, видоизменившаяся и недолговечная. Лишь в гении народ воплощается во всей своей мощи, в гении проявляется великая душа народа. Все удивляются, что массы, обычно инертные, приходят в волнение при первом же слове гения, что их ропот, похожий на гул океана, смолкает, волной подкатываясь к его ногам... Что ж тут удивительного? Голос гения — это голос народа; народ, сам по себе немой, говорит его устами, и бог — вместе с ним. Вот когда можно сказать с полным правом: «vox populi — vox Dei».[227]
Бог это или человек? Нужно ли подыскивать для инстинкта гения мистические термины, вроде «прозрение», «вдохновение»? У обывателей есть склонность к таким ярлыкам: им надо создавать себе богов. — «Инстинкт? Природа? Фи! — говорят они. — Будь это простой инстинкт, он нас не увлек бы. Нет, это — вдохновение свыше, это — избранник божий, это — сам бог, новый Мессия!» Восхищаться великим человеком — значит допустить превосходство одного из своих ближних; уж лучше объявить его боговдохновенным или самим богом, куда ни шло! Все стараются уверить себя, что они не были бы так покорены гением, если бы не отблеск сверхъестественного, лежащий на его челе. И вот того, кто тесно связан с природой, кто должен быть в первую очередь объектом внимания ученых, объявляют стоящим над природой и наукой, не подлежащим изучению; единственного, кто является человеком в полном смысле слова, ставят вне рамок человечества. Этого человека — а он человечен, как никто другой, — чрезмерным поклонением возвеличивают до небес, отрывают от земли, где его корни... Нет, дайте ему быть с нами, ведь он живет здесь, а не на небесах! Пусть он останется человеком, плотью от плоти народа. Не водружайте его на пьедестал, не отгораживайте его от детей, от бедняков, от нищих духом, ведь сердцем он с ними. Пусть его всегда окружает толпа, которую он одухотворяет, пусть он окунется в полноводный жизненный поток, живет с нами, страдает с нами. Разделив и наши мученья, и наши слабости, он почерпнет скрытую в них богом силу, которая станет основой его гения.
Глава VIII
ТВОРЧЕСТВО ГЕНИАЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ — ПРООБРАЗ СОЦИАЛЬНОГО ТВОРЧЕСТВА
Хотя совершенства на этом свете достичь нельзя, но ближе всего к нему, по всей видимости, стоят люди, гармонически развитые, с творческой жилкой, богатство внутреннего мира которых проявляется в избытке любви и силы, переполняющих их до краев. Это сказывается не только в повседневных их поступках, но и в бессмертных деяниях, подчеркивающих, что великие души, свершившие их, заодно со всем человечеством. Этот избыток жизненной силы, эта созидательная способность, эта щедрость творчества являются, видимо, признаками того, что именно здесь мы должны найти и полноценность природы, и образцы для искусства. Те, кто изучает искусство построения общества — самый сложный из всех видов искусства, должны внимательно приглядеться к этим шедеврам создания, у которых многогранность творческих форм гармонично сочетается с единством; быть может, здесь для исследователей найдется указание верного пути.
Позвольте же мне подчеркнуть, что именно характерно для гения, вникнуть в его внутреннюю гармонию, рассмотреть мудрое устройство и благолепие величественного Града, воздвигнутого в человеческой душе.
Гений, могучая животворящая сила — это, как я уже сказал, человек, в котором заложены два начала, объединены обе стороны духа: инстинкт простых натур и зрелый разум мудрецов. В гении есть черты и мужчины, и женщины, и ребенка, и взрослого, и дикаря, и цивилизованного человека, и простолюдина, и аристократа.
Эта двойственность, которая удивляет заурядных людей, считающих ее ненормальной, противоестественной, на самом деле является подлинно нормальным и естественным свойством человека. По правде говоря, только гениев можно назвать настоящими людьми. Человек инстинкта — лишь полчеловека, человек рассудка — тоже лишь наполовину человек, и оба они бесплодны. Еще в меньшей степени способны к творчеству люди середняки, которых нельзя причислить ни к тем, ни к другим, так сказать, ни рыба ни мясо. Лишь гений полноценен, и лишь он один может созидать; ему дано продолжить божье дело творения. Всем остальным это не по силам, за исключением тех случаев, когда под влиянием любви у них возникает почти такая же двойственность. Их природные способности, перешедшие по наследству, остаются втуне до встречи с полноценным человеком, единственным, могущим творить.