е) Практика обливания друг друга водой отмечалась в описаниях обряда «проводов» гораздо реже. Обычно она включалась в круг игровых и шутливых действий: парни обливали водой девок, возвращавшихся после совершения обряда в село (Дубровица, Углы, Злеев). Иногда указывалось, что специально для целей взаимного обливания молодежь ходила к реке: «Водой обливали парни девок… У ваде нас полностью пообмачуют. Дзевки парней на речке попрыскают» [ПА, Злеев]. В тех случаях, когда «русалку» вели к реке, актом «проводов» считалось забрасывание венков в реку: «На Русальну няделю веночки вили, клали (на головы) да девки спевали… А потом их вниз по течению гнали, гнали и песком сыпали (т. е. горсть песка бросали в речку)» [ПА, Голубица].
Вообще для полесской традиции варианты «проводов русалки», включающие действия у воды, не являются типичными, однако обращает на себя внимание фразеология типа «топить русалку», сохранившаяся в с. Середы Емильчинского р-на Житомирской обл. (самого обряда и термина «проводы русалки» там не знают): «В останний день Русального тыжня „топили русалку“ — тилькы казалы так, специально ничого не робылы… Жинкы и чоловикы збыралыся до дней хаты, варылы варэныкы, пылы горилку. Казалы: „Уже нема русалкы!“» [ПМ-Г].
ж) Ритуальные действия с венками заслуживают особого внимания, поскольку венки в «русальных проводах» были не только знаком ряжения, но символом самой «русалки», ее заменой. Выше уже приводились наиболее типичные формы таких действий: венки срывали с «русалки» и уносили на огороды, сплавляли вниз по реке, бросали в костер, иногда их перебрасывали через костер, а затем сжигали. При проводах в ржаное поле венок с «русалки» бросали в жито и разбегались: «Доведут (русалку) до жыта, венок в жыто кинут — и бегом, она гонится» [ПА, Заспа]. Часто отмечалось, что венок с «русалки» оставляли в жите, а свои несли на капусту: «Венок зрывають (с „русалки“), в жыто кидають. Русалка гоница… Венки з хмеля, каторые (девки) рвут на куски и на капусту несуть, шоб кочаны завивались. Кажный кладе на тую грядку, шоб капуста харошая была» [там же].
В тех вариантах обряда, где русалку водили на кладбище, венки вешали там на кресты, на деревья, оставляли на воротах: «Венки оставляют на кладбище, оттуда бегут назад» [ПА, Красноселье]; «Павешають вянки на кресты, на варота кладбишча, да сберуца да дому» [ПМ-С, Дубровица]; «…на кладбище венок „русалки“ вешали на ворота кладбища, где он висел, пока не засохнет, другие девушки вешали свои венки на кресты над могилами своих родных или приносили домой и клали на огород на капусту» [там же].
Когда обряд совершался двуэтапно, т. е. ряженую вели сначала на кладбище, а потом в жито (или наоборот), действия с венками повторялись на каждом этапе: «Несешь веночки эти (на кладбище)… С каждого двора иде хто… Придем, повесим веночки на могилки, а потом назад. Их! Русалка за нами бежит… С могилок несут на жито веночки, ще й в жито несут по веночку — кинут и кричат: „Проведу русалочку“…» [ПМ-П, Севки]; «Хадили ў жыта… потом на кладбище и венок оставляли, вешали на дуба…» [ПМ-С, Дубровица]; «на кладбище венки подбрасывали над головой» [там же].
Забрасывание венков на деревья могло совершаться не только на кладбище. Иногда специально ходили к одиноко растущему в поле дереву (березе, груше) или в лес к дубу: «Через деревню ў поле ведуть (русалку), там груша стаить… Деўки ўсе ў венках идуть, да тэи венки на грушу покидываём, а сами да дому» [ПА, Барбаров]; «…ведуць и спеваюць, потым венка зьнимаюць, вешаюць на берозу (вар.: „вешали венки на дуб“)» [ПА, Кирово].