с. Симоничи Лельчицкого р-на Гомельской обл., 1986 г., зал. О. В. Санникова от Боб Марины Никитичны, 1902 г. р.
+ 7.46. Колдун/всдьма заставляют человека пролезть сквозь хомут, чтобы превратить его в волколака
+ 7.56. Колдун/ведьма, превративший человека в волколака, возвращает ему человеческий облик
+ 7.5в. Чтобы вновь стать человеком, волколак кувыркается/перепрыгивает символическую границу
+ 7.6. Время и сроки превращения в волколака
+ 7.76. Превратившись в волка, волколак уходит из дома, живет в лесу + 7.7ж. За время пребывания в волчьем облике одежда на волколаке истлевает, и. превратившись в человека, он оказывается голым
№ 96. Колись, расколу вал наш дед, то гулялись хлопец з днукою, да он ее не узяу {...), Точно, провда! А она его зробила воуком. Он на гумне молотил, побачиу себя — воук! Наш дед даже бочыу того чоловнка. На семь год зробила. 3 воуками не мог йиеть сырого, а потом уже привык. А потом {. . .}. Вон подошоу к окну, а тая женщина ему казала перед смертью: буде така бяроза стоять нагнута (...). Не! Вон не молоти у, а поГшхау у млин, змолотиу, дойнхау додому, коня выпряг, а сам думае: «Попасу трохи коня». Да пустил того коня, а потом надумауся: «Попробую на себя пакласти хомута, як конь везе». Ему ужэ так трэба було! [из-за колдовства]. А вон как наклау того хомута, то так и проскочыу. Поглядел на себя — конь пасецца, а вон — воук! Жонка ждала-ждала, пошла шукать его. Конь пасецца, а хозяина нема — а ои сховауся. И дале он иодойде к селу, а боицца заходить — убьють его. Долго нс мог сырого мяса есть. Зразу нс йел, а потом стал з воуками йесть. И вот тут он чуе трохи, што та жонка, што его зробила воуком, хвора, и ей трэба умирать. Дак он подкрауся уночы под окно да давай просить прошчэнья у ее. А она ему казала: «Бежы дорогою, и там-то, там буде стоять така нахала бяроза, нагнута, то ты через ее тры раз пэрэскоч, и ты зробисся чоловеком», Усё-таки перед смертью простила его. И он проскочыу тры раз и зробиуся чоловеком. А он же голый, на ём усё оборвалося, згнило за стольки год Ну, як ему прийти додому? Ён голый, жонка спужаецца А его сосед молотиу жыто у гумне, а он прокрауся да залез у то гумно. Той сусед вельми спужауся «Нэ бойсь, нэ бойсь, это я!» Уже той согласнуся з йим да пашоу да принёс одежу, его одну да там его оставиу, а сам пошоу к его жонци, ей гомонить и коже: «ТЦоб ты робила, як прийшоу бы твой Иван (цы там — Роман)?» — «Ой, его воуки зъпли, ёго вжэ нема у живых, он нэ вэрнецца! » Вона ж бачыла, шо коло воза лежау воук. «А шо буде, як я ёго тобе приведу?» — «Откуль ты его приведет?»
А он кажс: «Ты не бойся, я приведу тоби твойго Ивана (чы Романа), тольки нэ бойся». Вот он як привсу, то она с пу жалась да обомлела, еле отмояли. Наш дед сам бачыу того чоловека, так очы ему покосило, пока воуком буу Таке колись и було. [Л как тот человек, которого в волка обращали, называется?] Roy колок, воуколок!
с, Симоничи Лельчицкого р-на Гомельской обл,, 1983 г., зал. Е. Рычагова от Остапович Ольги Кан истратов I ill 1908 г. р.
+ 7.4в Колдун/ведьма заставляют человека пролезть сквозь хомут, чтобы превратить его в волколака
+ 7.56. Колдун/ведьма, превративший человека в волколака, возвращает ему человеческий облик
+ 7,5в. Чтобы вновь стать человеком, волколак кувыркается/перепрыгивает символическую границу
+ 7.7д, Волколак не может есть волчью пищу
+ 7.7ж. За время пребывания в волчьем облике одежда на волколаке истлевает, и, превратившись в человека, он оказывается голым
+ 7.7з. Превратившись в человека, волколак сохраняет некоторые волчьи черты
№ 97, Раныпей казали — вулколаки: гуляе хлопец з д с укай, а женится на другой, а ана пришла [к нему на свадьбу] и падвязала паяском, и он обратился волком. Па другую свадьбу он пришоу и у хлев еедыць и тыак вые: во-уу. Яго тень не ваучыный, а чела-вечый, и садыцца, шоб аны не бачыли.
с, Грабовка Гомельского р-на Гомельской обл., 1982 г., зап. Н. В. Борзаковская от Башлаковой Ольги Кузминичны, 1911 г. р.
+ 7.4г. Человека перевязывают наговоренным поясом, чтобы превратить его в волколака
+ 7.7г. В волчьем обличье волколак сохраняет человеческие черты и свойства ЧЕРНИГОВ СКАЯ ОБЛ.
№ 98. [Рассказ об обращении на свадьбе волка ] Примерна, гуляу парань з девкай, невестаю, потом не взяу яе, панровилась другая — ну, он и взяу яе. Ну, пасвата-лись, вот. згатовили свадьбу, вот, пашли да вянца. Павянчались, прыходят от вянца. Прыходят ат вянца, а раньше ж — то сейчас калытки не було — жэрдачки, перэлаш-чык о такий, а тут мэжду пэрэлашчикам эта (...) ну, сейчас, ак маладый хлопец — пэрэскочыу, а там, пад перэлашчыкам, буу снапочак еаломы во такый, во маленкий. [А какой соломы?] Я нэ знаю, нэ бачыу. [Любой?] Любой. [Маленький?] Маленький. Н вот он, як маладый, первые маладые жэ и шли ад вянца, так он (...). |Чем перевязан?] Саломай, саломай и перевязывають (...). Так он сейчас як перапрыгнуу чэрае тэй пералашчык, так и пабёг вовкам. Пабёг волкам — ну што ж, а маладая так и астолась, ни сюдьг, ни ту ды. уж о ж павснчались, до дому, да батька иты —- не имею права, закон такай. А ужэ тут у [свекра] осталася, кажэ. Вон пабах и быгау ён сим гадоу, во, сим гадоу быгау, вот (...) ци ён папау туды, да батька, ня помню я. Вот он прыбыг во так, як о цё у нас загародамы, кучки гнаяные ляжали, о. Скольки их там (...). Там их скольки было валкоу, хто его знае. Но ён расказувау, так, шо всягда лажыуся вот, из-за ветру, шоб дух на их люцкий не Ёшов, от шоб воны не знали, шо вон челавек. От. И вот он кажэ: як найдэм завэрт канапляный, з каиапель, вот, дак просто за коубасу смахивас: голодный, як воук, кажуть, як ваукм. Да, и от вон и кажэ сваг/м хлопцам: «Пайду я, дастану ауцу». Ну, иди И вой пашоу так, як о, но ту сторану буу папоу штякет высокий. О! Яму нода чэраз штякет было пэрапрыгнуть и туда и обратна И он туда свободно лёхко пэрапрыгнуу, он вышзу да батька, паймау в сарае ауцу, вот прышоу тоды с овцою да пэрэлаза, вот и начала ужэ светат. Начала светат, пуп вышзу на двор, а воук валтузица ля штякета с авечкаю. Ото, як хочэ он перапрыгнуть, а авечка яго назад тяне, нияк А патом крэпинька як нажауся, так у его шкурка вовчая ак лопнула, и юн выскачиу — чалавек жз голый, як мать народила Чалавек и авечка. Дак он тады за шкурку и за авечку и да батька Да батька прышоу, стукае — шчэ спять. Он: «Ачыш/еть!» — а мароз (...). Яму ачынали. А ачыннли, як ен голый, як мать нарадила — за сим гадоу абгш/у весь. В оптом, шо на ним была там святковае, як вянчауся, всё абгнило. Да. И он и кажэ батьку (перэадеуся ужэ), да и кажэ батьку: «Знаешь, шо, батька, я{...) паабешчау авечку. Я у тябе, — коже,— и украу ее. Паив ля паповаво штякету, шкура вовча мая лопнула, во дак я вярнууся». «Ну, — каэ, — ну што ж, раз пообешчау, дак нясп». Ён адеуся ужэ, памууся, вот и панёс. Панёс, виходить да таварышоу да сванх, и аны поуставали ис этаво, ис куче-чак — бачать, то ж воуки, шо то ужэ чалавек иде. Да, и авечка на плечах павешана. Да, дак он кажэ: «Ну, шо, хлопцы, я вам прынёс, шо обешчау». Во, да так галавою ён им так покивау, во, а ян;/ галавами яму покивали. И авечку тод// пугнуу да их. Авечку забрали и вот, расказывали. [Не сказали, кто его в волка превратил?] Ну, тая ж нявеста. Пявеста ж, каторая, в обшом, любыла яго. Можа ни ана, дак, каось пад-прасмла, так шо изделау.