КРИВЫЕ ЗЕРКАЛА
Психология народа не может быть понята по его литературе. Литература отражает только отдельные клочки национального быта - и, кроме того, клочки, резко окрашенные в цвет лорнета наблюдателя. Так, Лев Толстой, разочарованный крепостник, с одной стороны, рисовал быт русской знати, окрашенный в цвета розовой идеализации этого быта, и, с другой, отражал чувство обреченности родного писателю слоя. Ф. Достоевский - быт деклассированного и озлобленного разночинца, окрашенный в тона писательской эпилепсии. А. Чехов - быт мелкой интеллигенции, туберкулезного происхождения. М. Горький - социал-демократического босяка. Л. Андреев - просто свои алкогольные кошмары. Алкогольные кошмары Эдгара По никто не принимает за выражение североамериканского духа, как никто не принимает байроновский пессимизм за выражение великобританской идеи. Безуховы и Волконские могли быть. Каратаевых и Свидригайловых быть не могло. Плюшкины могли быть, как могли быть и Обломовы, но ни один из этих героев никак не характеризует национальной психологии русского народа.
Русскую психологию характеризуют не художественные вымыслы писателей, а реальные факты исторической жизни.
Не Обломовы, а Дежневы, не Плюшкины, а Минины, не Колупаевы, а Строгановы, не «непротивление злу», а Суворовы, не «анархические наклонности русского народа», а его глубочайший и широчайший во всей истории человечества государственный инстинкт.
Всякая литература живет противоречиями жизни, - а не ее нормальными явлениями. Всякая настоящая литература есть литература критическая. В тоталитарных режимах нет критики, но нет и литературы. Литература всегда является кривым зеркалом народной души. Наша литература в особенности, ибо она родилась в эпоху крепостничества, достигла необычайной технической высоты и окрасила все наши представления о России в заведомо неверный цвет. Но в такой же цвет окрасила их и русская историография.
Фактическую сторону русской истории мы знаем очень плохо - в особенности плохо знают ее профессора русской истории. Это происходит по той довольно ясной причине, что именно профессора русской истории рассматривали эту историю с точки зрения западно-европейских шаблонов. Оценка же русской истории с точки зрения этих шабло н ов правильна в такой же степени, как если бы мы стали оценивать деятельность Менделеева с точки зрения его голосовых связок. Или: культуру Эллады с точки зрения Империи. Или Империю Рима с точки зрения Праксителя. Или промышленность САСШ с точки зрения цыганского табора. Русские историки пытались измерить: версты килограммами и пуды - метрами. Запутались сами, запутали и нас. В результате всего этого мы в эмиграции, не имеем ни одного политического течения, которое было бы русским - не по названию, а по смыслу.
ПОЛИТИКА ПОДКИНУТОГО СЛОЯ
Русская политическая мысль может быть русской политической мыслью тогда и только тогда, когда она исходит из русских предпосылок - исторических и прочих. Универсальной политической мысли не может быть, как не может быть политической мысли, в равной степени применимой для Готтентотии и для Великобритании. Можно говорить об общности политической судьбы и политической психологии Швеции и Норвегии, но нельзя говорить об общности такого гигантского явления, каким является Россия, с каким бы то ни было иным историческим явлением мира. Между тем вся русская политическая мысль является результатом заимствованных извне шаблонов мышления, фразеологии, терминологии и политики.
Всю сумму оттенков русской политической мысли можно разделить на три основные группы, в которые будут укладываться все имеющиеся в наличии политические партии России.
Основное положение: обобществление средств производства, - то есть отрицание частной собственности и частной инициативы. Исходные теоретические пункты: у марксистов - Карл Маркс со всеми его предшественниками. У «умеренных социалистов», типа эс-эр, - Фурье, Сен-Симон и прочие. У солидаристов - Шпан, Сартр и прочий «персонализм».
У марксистов «орудия производства» подвергаются социализации, у умеренных социалистов - огосударствлению, у солидаристов они становятся «функциональной собственностью». Во всех трех случаях это означает диктатуру бюрократии, - социалистической или функциональной, это, конечно, совершенно безразлично. Практически безразлично и то, из какого именно гнилого яйца в инкубаторе умирающей Европы высижена та или иная разновидность обобществления.