Повышение самоуправления на работе — якобы, работы без менеджеров, но все ещё под тщательным присмотром — есть симптом больших изменений. Поскольку заработная плата, как в Соединённых Штатах, так и в Европе, растёт медленнее, чем иной ледник, а то и совсем стоит на месте (в отличие от цен), рабочие набирают всё больше личных долгов, пытаясь сохранять прежний уровень жизни. В то же время правительства сократили государственные льготы, в результате чего трудящиеся стали более уязвимыми, когда их увольняют или когда они получают ранения. Даже Алан Гринспэн, бывший глава ФРС США, назвал сегодняшних рабочих «травмированными». В переводе на человеческий язык, это означает, что на людей теперь давят (и требуют подчинения) не только по явной иерархии «сверху вниз», но и со всех сторон.
Капитализм давно и плотно подсел на планирование. Он регулярно обновляет и расширяет свои методы планирования. И сегодня капиталистическое планирование существует как в старом, иерархическом смысле, который изучал Коуз, так и в новых, непрямых способах, которые ловят сигналы от «экономики информации».
Открывая ворота в будущее
Среди историков экономики ходит старая шутка, что учебник по микроэкономике уровня кандидатской диссертации 1960-х годов можно перепутать с учебником с факультета планирования в университете Гаваны. В учебнике по микроэкономике свободный рынок генерирует цены, которые диктуют, сколько всего будет произведено, и как будут распределены произведённые вещи. В учебнике планирования планировщик решает те же уравнения, придумывая эквивалентные пропорции производства и распределения. Та версия социализма и экономической ортодоксальности ХХ века, которой придерживался Оскар Ланге, разделяла те же ошибочные предположения. Со временем, как описано в этой главе, многие авторы наделали дыр в этих предположениях. «Рынки стоят дорого» — сказал Коуз. «Люди не всезнающие калькуляторы с бесконечной батарейкой» — утверждал Стиглиц. Даже Хайек был прав, что капитализм динамичен, а не статичен, и редко находится в равновесии, как воображал Ланге и традиционная экономика.
Но экономика информации также оспаривает контраргумент Хайека по отношению к Ланге, что рынок — единственное, что может произвести для нас всю информацию, которая требуется для планирования. Рынкам иногда не удается обнаружить правильную информацию, да и та, которую они раскрывают, может быть ложной. Кроме того, огромная часть экономической активности, которая продолжает происходить за пределами рынка — в «чёрных ящиках» Walmart, Amazon или General Motors — является доказательством против Хайека. В то же время рост информационных технологий очень хорошо показывает, сколько информации теперь можно держать под рукой. Хайек описывает цены как «систему телекоммуникаций», но сегодня у нас есть телекоммуникации гораздо более точные и мощные, способные передавать информацию напрямую, а не опосредованно через цены. Аргументы Хайека, возможно, и могли бы «обезвредить» некоторые идеи планирования Ланге, но они не должны останавливать современных социалистов от выступлений за демократическое планирование, в котором ещё предстоит сделать много открытий.
Экономика, чтобы действительно пригодиться обществу равенства, должна оставить позади фантазийные миры. Пол Самуэльсон (один из самых влиятельных классических экономистов послевоенной эпохи и автор учебника по экономике, используемого в большинстве программ выпускников с 1950-х до 1970-х годов) однажды отметил, что в том идеализированном представлении, которое разделяли обе стороны «расчётной дискуссии», не имело значения, капитал ли нанимает рабочую силу — или труд нанимает капитал. Плотная паутина абстракций полностью затуманивает то, каково быть начальником — или простым рабочим. Каково быть собственником ресурсов — или владеть лишь своим телом и умом, заставляя их работать за зарплату.
Экономист Дункан Фоли описывает этот пробел в «расчётной дискуссии»: «Настоящий смысл исторического выбора между социализмом и капитализмом — это как раз то, что осталось за скобками дискуссии о социалистических расчётах: социальные отношения, через которые люди организуют себя для производства». Когда мы говорим, что нас волнует, как распределяются вещи, то мы имеем в виду, что нас волнует, как устроено наше общество. Кто отдаёт приказы — и кто их выполняет? Что считается «работой», а что — является частью домашнего хозяйства? Кто воспитывает детей, а кто моет посуду?