Такая невообразимая ситуация заставила Мэтта Левина, бизнес-обозревателя из Bloomberg, спросить прямо в заголовке своей замечательной статьи 2016 года: «Индексные фонды... коммунисты?» В этой статье, дав волю воображению, Левин представляет медленный переход от сегодняшних индексных фондов, которые используют простые стратегии инвестирования, в будущее, где инвестиционные алгоритмы будут улучшаться и улучшаться, пока «в перспективе финансовые рынки будут стремиться к совершенным знаниям, своего рода централизованному планированию с помощью лучшего робота по распределению капитала». Согласно Левину, капитализм может вырастить собственных могильщиков — за исключением того, что это будут не рабочие, а алгоритмы.
Эту идею (что финансы сами могут социализировать производство) можно счесть очередным заголовком жёлтой прессы и кликбейтом, но сама эта идея далеко не новая. Левые писатели говорили об этом уже больше века, особенно марксистский экономист Рудольф Гильфердинг, чей труд «Финансовый капитал», опубликованный в 1910 году, уже постулировал переход от конкурентного капитализма, который изучил Маркс, к гораздо более централизованному, склонному к монополиям, движимому финансами и контролирующему государственную власть. С тех пор этот спор разгорался снова и снова: от школы «монопольного капитала», экономистов-марксистов Пола Барана и Пола Свизи в 1950-х годах, оказавшей немалое влияние на левые круги, и вплоть до малоизвестных дискуссий о контроле над банками в 1970-х и 1980-х. Левый экономист Даг Хенвуд возобновил эту дискуссию, написав свою книгу «Уолл-стрит», в который разобрал по косточкам финансовую систему США и её роль в организации всей экономической деятельности. Книга вышла в США в 1997 году, в самый разгар клинтоновского подъёма, и оказалась удивительно пророческой. Она предвидела нашу нынешнюю ядовитую смесь растущего неравенства, стагнации доходов рабочего класса и кризисов, вызванных спекуляциями, многие из которых основаны на финансовой инженерии. Не сказать, чтобы книга рисовала совсем уж влажную мечту коммунистов, где финансовая система прям-таки пожирает сама себя, но была близка к тому: одни финансисты медленно переваривают других — и всех нас до кучи.
С точки зрения простой механики, наверно, гораздо проще перевести в общественную собственность трастовый фонд, владеющий сотнями объектов недвижимости, чем национализировать сотни домов по отдельности. И проще захватить один индексный фонд, владеющий миллионами акций промышленных компаний, чем захватить сотни фабрик. Но в политическом смысле — это столь же трудная задача. Перемещение единиц и нулей на электронной бирже требует не меньших классовых усилий, чем городские бои со штурмом баррикад. Деятели прогрессивных перемен — те, кто мог бы добиваться широкой социализации инвестиций и провести её на практике — очень далеки от центров финансового капитализма. А сами по себе инвестиционные алгоритмы капитализм не похоронят, как не похоронили его и паровые ткацкие станки в XIX веке. И алгоритмы, и станки — это неодушевленные инструменты, созданные капитализмом. Они открывают новые возможности для социалистов, которые надеются преобразовать мир в интересах большинства, а не горстки элит, но эти инструменты — ничто без организованных политических сил, готовых направить их на более полезные цели.
Какие требования могут предъявить такие силы на переходный период, чтобы ускорить будущую социализацию? Для начала есть сравнительно небольшие, но значимые шаги, такие как создание государственной системы платежей, чтобы гарантировать, что каждый раз, когда вы пользуетесь кредиткой, то условия бы задавала (и свою комиссию брала) не частная компания, а государство. Это бы вытеснило такие конторы, как Moody's или Standard & Poor's, которые играют ключевую роль в распределении инвестиций между конкурирующими проектами, в последнее время помогая перенаправлять значительную их часть в мусорные ипотечные кредиты, почти разрушившие мировую экономику. Затем — более крупные проекты госсектора, такие как массовое государственное жилищное строительства, которое поставит землю в общую собственность, снимет жилье с рынка и закончит его роль как инвестиционного актива — и, как следствие, расширит государственное пенсионное обеспечение.