Что же касается тех, кто обладает финансовой властью — лучший способ лишить их этой власти (даже лучший, чем повышенные налоги на крупную концентрацию капитала или уменьшение роли акционеров и фондового рынка в корпоративном секторе) — лучший способ — это, в конечном счёте, расширение власти работников, производящих товары и услуги — и власти сообщества потребителей, которые их используют. Все эти реформы послужат тому, чтобы сделать планирование явным и открытым для общества, а не скрытым и частным, как происходит сегодня. Процитирую Дж. Мейсона ещё раз:
«Общество, которое в самом деле бы подчинилось логике рыночного обмена, развалится на куски. Но сознательное планирование, загоняющее рыночные результаты в допустимые пределы, приходится скрывать от лишних глаз, поскольку, если бы была признана роль планирования, то это подорвало бы саму идею рынков как естественных и стихийных институтов — и показало бы возможность сознательного планирования и для других целей».
Вопрос не в том, будет ли экономика полностью плановой или не полностью. И не в том, будет ли она планироваться как единое целое. Главный вопрос — будут ли нынешние финансисты и управляющие и дальше служить капиталистическими плановиками XXI века — или же мы, обычные люди, начнём перестраивать наши экономические институты, внедрять демократию в самые их сердца и станем вести планирование (которое уже и так ведётся), открыто для всего общества.
Стимулируй это!
К этому моменту защитники рынка, скорее всего, отступят к другой линии обороны: стимулам. Даже если капиталисты уже планируют то тут, то там (или даже почти везде, как мы показали), только рынки могут гарантировать эффективность, вытекающую из правильных стимулов. Социалистические менеджеры будут просто растрачивать инвестиционные фонды в результате недостаточно жёстких бюджетных ограничений (ситуации, когда менеджеры всегда могут получить больше ресурсов) создавая порочные круг чрезмерного риска и лживой отчетности.
Однако стимулы — лишь ещё один способ заставить людей что-то делать, не говоря им напрямую. И самый большой стимул при капитализме в том, что без работы работник потеряет свой дом, своё имущество, и, в итоге, умрёт с голоду. Это плётка-семихвостка, приводит «свободный труд» к повиновению, страхом заставляя работника снимать шапку перед каждым бригадиром или менеджером. Этот деспотизм лежит в самом сердце капиталистической системы, но его не упоминают ни в одном призыве «наладить правильное стимулирование» от бизнес-журналистов или реформаторов-неолибералов.
Список социально вредных стимулов куда длиннее. Существуют стимулы платить нищенские зарплаты, держать работников в опасных условиях труда, вытеснять бедняков из их кварталов, производить бомбы — и с удовольствием их применять. Даже цены на акции, которые предположительно считаются наиболее «ценоподобными», в значительной степени отражают логику азартной игры, а не законы экономики. Обратная сторона — это всевозможные нерыночные санкции, которые существуют и существовали на протяжении всей истории человечества. Рынки — это не единственный и даже нисколько не лучший способ реализации общих проектов, которые требуют людей и ресурсов, выделенных для них во времени и пространстве. Чего боятся защитники капитализма, так это не планирования, а его демократизации.
Фридрих фон Хайек — возможно, самый честный защитник рынка — был настолько честным, что открыто поддерживал ультраправых диктаторов вроде Пиночета. И именно его честность привела его к тому, что он увидел в рынке нечто большее, чем сказочки о равновесия и эффективности от основных теоретиков экономического мейнстрима. Хайек описал стимулирующую функцию рынков и цен, причём двумя способами.
Во-первых, он утверждал, что цены собирают разрозненную информацию, связывая ее с решениями в отношении конкретных ресурсов, особенно с решениями об их будущем использовании. Даже игнорируя тот факт, что ценовая система неизбежно производит неравенство и эксплуатацию, тезис Хайека о том, что только цены могут способствовать социальным «влияниям на расстоянии», именно сегодня становится всё менее правдоподобным. Сети кабелей, антенн и радиоволн покрывают Землю с единственной целью: доставлять все более обильные потоки информации. Триллионы триллионов объектов данных — обо всём, от того, как мы используем вещи, до того, что мы думаем о них, и до того, какие ресурсы пошли на их создание — все эти данные могут стать информационной основой для нерыночных решений о будущем использовании ресурсов.