— Как идут, чорт возьми! — сказал мой пулеметчик, в чине майора, оценивая врага с чисто профессиональным интересом.
— Наверное, пьяные, — ответил я.
— Почему же наши молчат? — спросил майор и завозился у пулемета. — Разрешите я их…
Я не разрешил открывать огня, понимая, что раз я вижу немцев, то видит их и полковник. Все же я написал донесение командиру и продолжал ждать. Вот уже враг в ста метрах. Наступали они на мой участок.
Сколько выдержки надо было, чтобы удержаться о г команды: «Огонь»!
А немцы уже спустились в лощину, выступ которой почти вплотную примыкал к окопам соседней роты…
И тут лес точно вздохнул полной грудью. Соседняя рота открыла ураганный огонь. Цепь дрогнула, заколыхалась, и в нескольких местах ее появились разрывы, — звенья цепи выпадали одно за другим. На ногах оставались лишь разрозненные группы противника. В нерешительности они бросались то назад, то вперед, крича и расшвыривая гранаты, наконец и они залегли.
— Угомонились, — проговорил знакомый мне внушительный бас.
Я оглянулся. Позади стоял Шефер. Когда он пришел, я не заметил и очень встревожился за его безопасность.
— Что вы тут делаете? — спросил я.
— Наблюдаю, как воюют наши новобранцы.
Игривый тон Шефера развеселил и меня и моего пулеметчика.
— Нравится? — спросил я. — А видели, как немцы шли? Превосходно!
— Видел. Интересно, что их вдохновляет? Утверждают, что немцы только пьяные ходят в атаку.
— Пьяные или опьяненные чувством победителей, — сказал майор-пулеметчик.
Дальше продолжать разговор не пришлось. На склонах лощин появились новые цепи немцев. Фронт атаки теперь расширился. Они наступали не только на участке соседней роты, но двигались прямо на нас и левее. Сколько было их, определить я не пытался.
Я впился глазами в фигуру офицера, находящегося впереди. Временами он замедлял бег, поворачивался к своим солдатам, двигавшимся за ним двойной цепью, и, точно деревянный солдатик на ветру, размахивал руками и опять бежал на нас. Немцы приближались. Я уже отчетливо видел сверкающий на солнце позумент, которым украшена была фуражка офицера. Ясно видел его лоснящееся лицо, его пистолет.
— Отделение, — подал я команду, — огонь!
Залп! Еще залп! Заработали пулеметы. После первой же очереди офицер внезапно остановился, взмахнул руками, словно собрался взлететь, и рухнул на землю. Майор бил методически короткими очередями. Цепи начали редеть, и через мгновение солдаты противника залегли.
На правом фланге раздались протяжные возгласы «ура». Рота пошла в контратаку. Немцы пытались бежать. Этого мы только и ждали.
Ротный командир скомандовал: «Вперед!» — он оказался метрах в десяти от меня — и, показав мне направление, выскочил из окопа. Соседняя рота уже настигала немцев. В воздухе висело непрерывное «ура-а»… Это уже кричали и бойцы моего отделения. Я бежал изо всех сил. Ноги цеплялись за траву, я спотыкался. Немцы отстреливались, но ничто не могло нас остановить… С жесточайшим озлоблением били мы вражеских солдат, стреляли в упор и в спины бегущим…
И вдруг я точно очнулся. Передо мной на коленях стоял солдат, без каски, с взъерошенными волосами. Лицо его было перекошено, он что-то рычал, взвизгивал и рвал винтовку из рук раненого капитана, бойца моего отделения.
— Собака! — закричал я и выстрелил врагу в висок.
Одновременно кто-то ударил его по голове прикладом..
Еще через минуту мы оказались перед ржаным полем. Навстречу нам полетело три-четыре гранаты.
— Ложись! — кричу я.
Гранаты рвутся за моей спиной. И тут, во ржи, на холме нас встретил неистовый пулеметный и минометный огонь. Мы залегли, но положение дикое: ничего не видно ни впереди, ни по бокам, ржаное поле не окинешь глазом, и кажется — во всем мире ты остался один. Связь с людьми потеряна. Минут через десять огонь стих, но неизвестно, что готовит эта тишина: подойдет немец и пригвоздит тебя здесь навеки. Проклятая рожь! Ясно одно, медлить нельзя, надо отходить. Я встал, но ощущение пустоты не исчезло.
— Товарищ полковник! — закричал я и тотчас вынужден был упасть: меня обстреляли.
— Здесь я, — отозвался полковник. — Андреев?
— Да.
— Люди целы?
— Не знаю.
— Собирай людей и быстро отходи на место.
Легко сказать — собирай. Пока что я никого не вижу.