Рядом с командиром стоял на коленях молодой красивый грузин, не больше двадцати трех лет на вид. К солдатской пилотке у него был пришит черный лакированный козырек, нижняя поверхность его исчерчена меловыми линиями. Меня заинтересовало это странное украшение.
— Это кто такой? — спросил я тихо, когда Котомин вышел из кружка своих бойцов и отрапортовал нам о состоянии отряда по всем уставным правилам.
— Наш минометчик. На немецких минометах работает. Вас, наверное, интересует козырек? А это особая конструкция. Бадридзе, иди сюда! — крикнул он.
Бадридзе поднялся с колен и подошел к нам.
— Дай-ка свой аппарат, — сказал Котомин. Бадридзе снял пилотку. — Видите, — продолжал Котомин, — угломера и прицела минометы не имеют, так он решил внести усовершенствование. Козырек на пилотке заменяет ему артиллерийский угломер, и теперь он бьет без промаха. Одно затруднение — без дерева, какого-нибудь дома или холма никак обойтись не может. Хоть за собой таскай! Верно, Бадридзе?
— Так точно, — ответил боец.
— Как же он действует? — поинтересовался я.
— А очень просто. Бросает мину, кошкой взбирается на дерево, это у него как бы наблюдательный пункт, и по козырьку рассчитывает расстояние, где произошел разрыв. Вторую мину посылает прямо в цель…
Бойцы окружили нас. Впереди оказались четверо братьев Черненко. Сыновья старика Никона, они сражались в отряде имени Чапаева с самого его возникновения. Это были красивые и сильные молодые люди. Двое из них носили одинаковые имена: старшему Николаю было двадцать семь, младшему — восемнадцать лет, двум средним братьям, вместе вряд ли исполнилось больше сорока. Николай-старший командовал ротой. Николай-младший значился диверсантом, Борис — пулеметчиком, Иван был рядовым.
Я спросил, все ли у них в порядке. Старший Николай ответил:
— Мин маловато. — Но тут же он успокоил меня: — Ну, ничего, у немцев позычим. Минометы немецкие уже взяли, значит, и мины найдутся. Правильно, Бадридзе?
В этом отряде все обращались к Бадридзе за подтверждением своих слов, точно только он мог определить, верное ли высказывается суждение…
Щорсовцев мы застали за горячим, но бесшумным спором. Речь шла о том, как преодолеть проволочное заграждение у станции Хмелеве. Власов, заместитель командира отряда имени Щорса, предлагал разрушить проволочное заграждение с хода, во время атаки. Эту задачу он возлагал на взвод Тараса Бульбы. Но Тарасу что-то не нравилось в плане Власова.
— А вот давайте спросим командование, — сказал он, когда мы приблизились. — Василий Андреевич, Власов предлагает штурмовать заграждение, а оно наверняка пристреляно. Немец не такой дурак, как они думают… Потеряем зря много народа, не пройдем…
— Товарищ Матвеенко! — прикрикнул на него Власов. — Здесь командир. Он доложит обстановку. А ты будешь говорить, когда тебя спросят… «Не пройдем!» Почему не пройдем?
— А потому, что застрянем у проволоки, — повторил Тарас Бульба не сдаваясь.
Иван Сергеевич Мажукин, рассматривая карту участка, прислушивался к спору и, видимо, обдумывал его.
— Ну, а что ты предлагаешь, Бульба? — вмешался я.
— Да ничего не предлагаю. Я говорю только, что проволока нам помешает.
— Ну, хорошо, а сам как думаешь?
— Я пока не думаю. Власов не дает думать. Он говорит: жди, когда спросят.
— Вот я тебя и спрашиваю.
— Подумать надо, — невозмутимо отвечал Матвеенко.
Мы засмеялись.
— Десяти минут тебе хватит на размышление? — спросил Власов.
— Хватит, — согласился Бульба.
Мы оставили его в покое и вместе с Мажукиным и Ильиным, командиром «бакинцев», стали рассматривать карту и план операции отряда щорсовцев.
Нередко бывает, когда дополнения к плану рождаются в процессе подготовки, перед самым выступлением и даже в ходе боя. Так было и на этот раз. Во время спора бойца и командира родилось убеждение в том, что станцию Хмелево небольшой группой можно обойти с юга и выйти в тыл гарнизону немцев.
Не дожидаясь истечения срока, который мы дали Тарасу Бульбе на размышления, я спросил:
— Слушай-ка, Бульба, а вот сюда ты смог бы пройти? — Я показал по карте. — Пройти через дорогу, метров на двести к юго-западной части Закочья… Вот Закочье, видишь? А отсюда на станцию, да так, чтобы немцам жарко стало. Понимаешь, с тыла.
— Так ведь там окопы и очередная смена… — удивившись моему предложению, сказал Бульба.