Военный совет фронта».
Спустя год операция по захвату дороги на значительном участке и выводу ее из строя получила название «рельсовая война». Наибольшее распространение «рельсовая война» получила в Белоруссии. Но в то время в Брянском лесу этого термина мы еще не знали. Это была первая такая операция, и характерная ее особенность состояла в том, что она проходила во взаимодействии с авиацией Красной Армии и при самом широком участии народа.
«ПАРТИЗАНСКАЯ ПРАВДА»
Через несколько дней после разгрома дороги меня и Тарасова вызвали в штаб объединенных отрядов.
Перед отъездом мы наведались в наш госпиталь в Гавани, где лежали заболевший. Гуторов и бойцы, раненные в последней операции. Госпиталь размещался в бывшей конторе лесхоза и был неплохо оборудован, — все раненые имели отдельные койки-топчаны.
Тарасов торжественно объявил товарищам, что все они представлены к правительственным наградам.
На паре лошадей, запряженных в повозку на железном ходу, мы с Тарасовым из Гавани выехали в Гуры. Моросил дождик, дул холодный ветер, лошади скользили, нас забрасывало грязью с колес.
— Вот земли-то сколько завоевали: едешь, едешь — и конца нет, — говорил словоохотливый ездовой.
В Монастырище мы остановились покормить лошадей. Здесь нас догнал Кузьмин. Из Монастырища поехали все вместе. К вечеру добрались до Гнилева, отмахав сорок километров. В этом селе мы оставили повозку и лошадей. Дальше пришлось следовать в лодках. Гуры находились на левой стороне Десны, чуть ниже по течению. В Гурах, в большом деревянном доме, разместился «Штаб объединенных партизанских отрядов группы западных районов области», как теперь официально именовалось объединение. Нас встретили Алешинский, Бондаренко и Емлютин.
Мой доклад состоялся на другой день.
После доклада Алешинский задержал меня и сказал:
— Командную работу тебе пока придется оставить.
— То есть как оставить? Что это значит?
— Это значит, что командную работу придется оставить, а политической заняться.
Бондаренко уточнил:
— То есть заниматься тем же самым, чем ты занимался прежде, только в больших масштабах, точнее сказать, командно-политической…
— Да-да. Словом, Выгоничи пора оставить. Бондаренко тебя облюбовал. Вот приказ штаба фронта и решение Орловского обкома партии о назначении тебя заместителем комиссара объединения.
И вот я в новой должности. С чего начинать? Должен признаться, что, приступив к своим новым обязанностям, я прежде всего решил удовлетворить нужды Тарасова в вооружении и в табаке.
— Своя рубашка ближе к телу, — засмеялся Бондаренко, осматривая то, что я отложил для Тарасова. — Будешь теперь все совать выгоничским отрядам! Имей в виду, рубашка твоя теперь стала раз в двадцать шире.
Как бы то ни было, а для Тарасова мне удалось «вырвать» противотанковое ружье, два пулемета, боеприпасы, несколько приборов «бармит» и, конечно, табаку.
В тот же день мы распростились с Тарасовым. Он, взвалив на плечо ПТР и нагрузив выделенных ему на помощь партизан, пошел к Десне. Я долго смотрел ему вслед, пока его плотную, рослую фигуру не скрыл кустарник. И не заметил, как ко мне подошел какой-то человек.
— На Выгоничи смотрите? Далеко Выгоничи, отсюда не видать, — сказал он.
Протянув мне руку, он представился:
— Коротков, Николай Петрович, редактор газеты. Будем знакомы.
Нужно сказать, что 23 мая в глубоком вражеском тылу вышел первый номер газеты «Партизанская правда». Небольшая газета, на две странички полулиста, не блистала полиграфическими ухищрениями. Но она печаталась здесь, в Брянском лесу, писала о наших, партизанских, делах, была живой свидетельницей наших успехов.
С интересом посмотрел я на Короткова. Так вот каков человек, делающий нашу газету!
— Не хотите ли посмотреть редакцию и типографию?
— С большим интересом, — ответил я, и мы пошли в лес.
В небольшой избушке, которую когда-то занимал лесник, помещались и редакция, и наборная, и типография.
В редакционной работе Короткову помогали молодые журналисты Бутов и тот самый Вася Росляков, с которым мы познакомились по рассказам Дарнева. Набирали газету молодые девушки Нюра и Аня. Печатный станок был самодельный, шрифта нехватало.