Приехал царь в свою столицу и созвал бояр да генералов: «Разгадайте, — говорит, — мне загадку. Видел я по дороге мужика — засевал полянку; спросил у него: сколько он пользы получает и куда деньги девает? Мужичок мне отвечал: при урожае восемьдесят рублей получаю; двадцать в подать взношу, двадцать — долгу плачу, двадцать — взаймы даю, да двадцать — за окно кидаю. Кто из вас разгадает эту загадку, того больших наград, больших почестей удостою». Бояре и генералы думали-думали, не могли разгадать. Вот один боярин вздумал и отправился к тому мужику, с которым царь разговаривал, насыпал ему целую груду серебряных рублевиков и просит: «Объясни-де, растолкуй царскую загадку!» Мужик позарился на деньги, взял да и объявил про все боярину; а боярин воротился к царю и сейчас растолковал его загадку.
Царь видит, что мужик не сдержал заповеди, приказал его перед себя достать. Мужик явился к царю и с самого перва́[8] сознался, что это он рассказал боярину. «Ну, брат, пеняй на себя, за такую провинность велю казнить тебя смертию!» — «Ваше величество! Я ничем не виновен, потому — боярину рассказал я при вашем царском лице». Тут вынул мужик из кармана серебряный рублевик с царской персоной[9] и показал государю. «Правда твоя! — сказал государь. — Это моя персона». Наградил щедро мужика и отпустил домой.
Горшеня
№324 [10]
Один, слышь, царь велел созвать со всего царства всех, сколь ни есть, бар[11], всех-на-всех к себе, и вот этим делом-то заганул[12] им загадку: «Нуте-ка, кто из вас отганёт? Загану я вам загадку: кто на свете лютей и злоедливей, — говорит, — всех?» Вот они думали-думали, думали-думали, ганали-ганали[13], и то думали и сё думали — всяко прикидывали, знашь, кабы отгануть. Нет, вишь, никто не отганул. Вот царь их и отпустил; отпустил и наказал: «Вот тогда-то, смотрите, вы опять этим делом-то ко мне придите».
Вот, знашь, меж этим временем-то один из этих бар, очень дошлый[14], стал везде выспрашивать, кто что ему на это скажет? Уж он и к купцам-то, и к торгашам-то, и к нашему-то брату всяко прилаживался: охота, знашь, узнать как ни есть да отгануть царску-то загадку. Вот один горшеня, что, знашь, горшки продает, и выискался. «Я, слышь, сумею отгануть эту загадку!» — «Ну скажи, как?» — «Нет, не скажу, а самому царю отгану». Вот он всяко стал к нему прилаживаться: «Вот то и то тебе, братец, дам!» — и денег-то ему сулил, и всяку всячину ему представлял. Нету, горшеня[15] стоял в одном, да и полно: что самому царю, так отгану, беспременно отгану; опричь[16] — никому! Так с тем и отошел от него барин, что ни в жисть, говорит, не скажу никому, опричь самого царя.
Вот как опять, знашь, сызнова собрались бары-то к царю и никто опять не отганул загадку-то, тут барин-от тот и сказал: «Ваше-де царское величество! Я знаю одного горшеню; он, — говорит, — отганёт вам эту загадку». Вот царь велел позвать горшеню. Вот этим делом-то пришел горшеня к царю и говорит: «Ваше царское величество! Лютей, — говорит, — и злоедливей всего на свете казна[17]. Она очень всем завидлива: из-за нее пуще[18] всего все, слышь, бранятся, дерутся, убивают до смерти друг дружку: в иную пору режут ножами, а не то так иным делом. Хоть, — говорит, — с голоду околевай, ступай по́ миру, проси милостыню, да того гляди — у нищего-то суму отымут, как мало-мальски побольше кусочков наберешь, коим грехом еще сдобненьких. Да что и говорить, ваше царское величество, из-за нее и вам, слышь, лихости[19] вволю[20] достается». — «Так, братец, так! — сказал царь. — Ты отганул, — говорит, — загадку; чем, слышь, мне тебя наградить?» — «Ничего не надо, ваше царское величество!» — «Хошь ли чего, крестьянин? Я тебе, слышь, дам». — «Не надо, — говорит горшеня, — а коли ваша царска милость будет — говорит, — сделай запрет продавать горшки вот на столько-то верст отсюдова: никто бы тут, опричь меня, не продавал их». — «Хорошо!» — говорит царь, и указал сделать запрет продавать там горшки всем, опричь его. Горшеня вот как справен стал от горшков, что на диво!
10
Записано в Чистопольском уезде Казанской губ.
Рукописный источник в комм. к III т. сказок Афанасьева изд. 1940 г. не обозначен. Рукопись — в архиве ВГО (р. XIV, оп. 1, № 3, лл. 1—3 об.).
Текст сказки напечатан Афанасьевым с очень незначительной стилистической правкой, в частности, в нем сокращено большое количество таких многократно повторяющихся диалектных слов, как «знашь», «слышь».