Хатка повернулась; Иван-царевич вошёл, а в хатке лежит баба-яга – костяная нога из угла в угол, нос в потолок врос.
– Фу-фу! – говорит она. – Доселева русского духа не слыхать было, а нынче русский дух во-очью проявляется, в нос бросается! Почто пришёл, Иван-царевич?
– Да если б ты моему горю пособила!
– А какое твоё горе?
Царевич рассказал ей.
– Ну, ступай же домой; у тебя на дворе есть яблонька, сломи с неё три зелёных прутика, сплети вместе и там, где собачка заперта, ударь ими по замку́ – замо́к тотчас разлетится на мелкие части. Тогда смело на змея иди: не устоит супротив тебя.
Иван-царевич воротился домой, освободил собачку – выбежала она злая-злая! Взял ещё с собой волчонка да медвежонка и отправился на змея. Звери бросились на него и разорвали в клочки. А Иван-царевич взял Марью-царевну, и стали они жить-поживать, добра наживать.
Золотая рыбка
На море на океане, на острове на Буяне стояла небольшая ветхая избушка; в той избушке жили старик да старуха. Жили они в великой бедности; старик сделал сеть и стал ходить на́ море да ловить рыбу – тем только и добывал себе дневное пропитание. Раз как-то закинул старик свою сеть, начал тянуть, и показалось ему так тяжело, как доселева никогда не бывало, – еле-еле вытянул. Смотрит, а сеть пуста; всего-навсего одна рыбка попалась, зато рыбка не простая – золотая. Возмолилась ему рыбка человечьим голосом:
– Не бери меня, старичок! Пусти лучше в сине море; я тебе сама пригожусь: что пожелаешь, то и сделаю.
Старик подумал-подумал и говорит:
– Мне ничего от тебя не надобно: ступай гуляй в море!
Бросил золотую рыбку в воду и воротился домой.
Спрашивает его старуха:
– Много ли поймал, старик?
– Да всего-навсего одну золотую рыбку, и ту бросил в море; крепко она возмолилась: отпусти, говорила, в сине море; я тебе в пригоду стану: что пожелаешь, всё сделаю! Пожалел я рыбку, не́ взял с неё выкупу, даром на волю пустил.
– Ах ты, старый чёрт! Попалось тебе в руки большое счастье, а ты и владать не сумел.
Озлилась старуха, ругает старика с утра до вечера, не даёт ему спокоя:
– Хоть бы хлеба у ней выпросил! Ведь скоро сухой корки не будет; что жрать-то станешь?
Не выдержал старик, пошёл к рыбке за хлебом; пришёл на́ море и крикнул громким голосом:
– Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом, ко мне головой.
Рыбка приплыла к берегу:
– Что тебе, старик, надо?
– Старуха осерчала, за хлебом прислала.
– Ступай домой, будет у вас хлеба вдоволь. Воротился старик:
– Ну что, старуха, есть хлеб?
– Хлеба-то вдоволь; да вот беда: корыто раскололось, не в чем бельё мыть; ступай к золотой рыбке, попроси, чтоб новое дала.
Пошёл старик на́ море:
– Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом, ко мне головой.
Приплыла золотая рыбка:
– Что тебе надо, старик?
– Старуха прислала, новое корыто просит.
– Хорошо, будет у вас и корыто.
Воротился старик, только в дверь, а старуха опять на него накинулась.
– Ступай, – говорит, – к золотой рыбке, попроси, чтоб новую избу построила; в нашей жить нельзя, того и смотри, что развалится!
Пошёл старик на́ море:
– Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом, ко мне головой.
Рыбка приплыла, стала к нему головой, в море хвостом и спрашивает:
– Что тебе, старик, надо?
– Построй нам новую избу; старуха ругается, не даёт мне спокою; не хочу, говорит, жить в старой избушке: она, того и смотри, вся развалится!
– Не тужи, старик! Ступай домой да молись Богу, всё будет сделано.
Воротился старик – на его дворе стоит изба новая, дубовая, с вырезными узорами. Выбегает к нему навстречу старуха, пуще прежнего сердится, пуще прежнего ругается:
– Ах ты, старый пёс! Не умеешь ты счастьем пользоваться. Выпросил избу и, чай, думаешь – дело сделал! Нет, ступай-ка опять к золотой рыбке да скажи ей: не хочу я быть крестьянкою, хочу быть воеводихой, чтоб меня добрые люди слушались, при встречах в пояс кланялись.
Пошёл старик на́ море, говорит громким голосом:
– Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом, ко мне головой.
Приплыла рыбка, стала в море хвостом, к нему головой:
– Что тебе, старик, надо?
Отвечает старик:
– Не даёт мне старуха спокою, совсем вздурилась: не хочет быть крестьянкою, хочет быть воево-дихой.
– Хорошо, не тужи! Ступай домой да молись Богу, всё будет сделано.
Воротился старик, а вместо избы каменный дом стоит, в три этажа выстроен; по́ двору прислуга бегает, на кухне повара стучат, а старуха в дорогом парчовом платье на высоких креслах сидит да приказы отдаёт.