— Этот венок в день моей свадьбы доставил бы мне больше радости, если бы в церковь меня сопровождал отец. Ах, если бы он был здесь! У нас, слава Богу, всего вдоволь, а он, бедный, наверное живёт впроголодь. Эта мысль так глубоко запала в сердце девушки, что у неё на глазах навернулись слёзы. Из чувства солидарности, или потому, что обновлённая жизнь обновила и материнское сердце, и старую любовь к отцу, мать согласилась с дочерью.
— Я и сама была бы рада, если бы он вернулся, — призналась она. — Теперь зять мог бы прокормить его до самой смерти. С тех пор как отца нет с нами, мне всё кажется, что в доме чего-то не хватает.
И это было правдой: её огниву, — стальным нервам, — действительно не доставало кремня, чтобы высекать из него искры и воспламенять ими трут раздора. С исчезновением мастера Петера в доме, к великому сожалению хозяйки, установился мир, а её желчный пузырь нуждался иногда в облегчении.
Но что это? В девичник, накануне бракосочетания, какой-то человек подкатил к воротам города тачку, нагруженную бочкой с гвоздями, уплатил пошлину и повёз её прямой дорогой к дому, где шли приготовления к свадьбе. Человек постучался в дверь. Невеста, прервав песню, открыла окно, чтобы посмотреть кто пришёл и… О чудо! То был отец Петер!
В доме его появление было встречено бурным ликованием. В порыве радости, Люциния перескочила через стол и скамейку и выбежала навстречу отцу, чтобы первой обнять его. За ней и мать Ильза протянула мужу руку и, простив ему ограбленный шкафчик с сокровищами, сказала:
— Исправься, плут!
Наконец, дошла очередь и до жениха. Мать и дочь одновременно принялись обстоятельно объяснять его достоинства, ибо, судя по отцу Петеру, Фридлин был для него совершенно чужим человеком в доме. Однако, когда отец узнал, каким образом этот незнакомец завоевал право стать членом его семьи, то остался доволен будущим зятем и так быстро подружился с ним, будто они давно были знакомы.
Жена, усадив вновь обретённого мужа за стол и предложив ему немного перекусить после утомительного путешествия, пожелала узнать о его приключениях и о том, как жилось ему на чужбине.
— Слава Богу, я теперь в родном городе, — сказал он. — Я обошёл всю страну, испытал всевозможные ремёсла и в конце концов занялся торговлей железом, правда, при этом тратил больше, чем получал. Всё моё богатство заключается в этом бочонке с гвоздями, который я хочу подарить новобрачным.
Мать Ильза, будто снова обрела кремень для своего огнива, и её язык вновь стал высекать яркие искры упрёков и ругательств, так что у всех троих звенело в ушах, пока не вмешался Фридлин и не пообещал выплачивать тестю на содержание из полученного наследства и относиться к нему с почтением.
Желание кроткой Люцинии исполнилось, и на следующий день отец Петер, разодетый, как вновь избранный член магистрата, впервые заседающий в совете, повёл её в церковь.
Свадьба счастливой пары прошла со всем великолепием. Вскоре после этого молодые наладили собственное хозяйство. Фридлин получил права гражданина города, переехал в новый дом на рыночной площади, рядом с аптекой, прикупил к нему сад с виноградником, а затем пашню, с лугом в придачу, и пруд и приобрёл репутацию зажиточного человека.
Что касается отца Петера, который не испытывал больше недостатка в деньгах, то весь город считал, будто он живёт на средства богатого зятя, и никто не подозревал, что его бочонок с гвоздями был на самом деле рогом изобилия. Он совершил паломничество на Броккен, которое счастливо закончилось, о чём не знала ни одна живая душа.
Правда, мастер Петер двигался к цели не так быстро, как хоровод ведьм на мётлах в Вальпургиеву ночь,[307] но зато с большими удобствами. По дороге от Фихтельберга до Броккена он заворачивал в каждый кабак, встречавшийся на его пути, и обследовал там погребки, так что во время перехода через Франконию находился больше под землёй, чем на её поверхности, и только тогда протрезвел, когда, выйдя на дневной свет, увидел в голубой дали вершину Гарца.
Но бывшему трактирщику суждено было преодолеть ещё немало трудностей, потребовавших от него напряжения всех духовных сил. Поэтому он наложил на себя строгий пост в еде и питье.
На всём пути до Броккена нос Петера служил ему надёжным компасом, но теперь, словно вблизи полюса, эта «магнитная стрелка» не показывала направления. Он исходил Броккен вдоль и поперёк, но никто не мог показать ему, где находится долина Моргенброд.
307
В народных повериях Броккен — место шабаша ведьм. Вальпургиева ночь — ночь на 1 мая — день памяти св. Вальпургия.