Многие, в том числе и знаменитые, мужи осознали необходимость перемен, открыв для себя новое поле деятельности — развлекательную литературу, дабы не угас читательский энтузиазм, поддерживающий жизнь в благородных книжных фабриках. Учёный ректор Фосс,[4] чьё имя не может быть Вам не известно, ибо школа тесным образом связана с церковью, первым из нас пришёл к мысли отвратить читающую публику от затасканной сентиментальности и вернуть её к некогда знакомой, но уже утратившей свежесть, игре фантазии. Он на скорую руку подогрел известное восточное блюдо — сказки «Тысяча и одна ночь», не сдобрив его и малейшей долей пряностей. Это кушанье давно уже потеряло острый вкус новизны, и, хотя в фоссовской кухне не приобрело его вновь, его успех, во всяком случае, доказал, что мастер повар правильно всё рассчитал и приготовил обед с учётом вкуса публики. Одновременно приятель Бюргер-мыловар[5] взялся решить ту же задачу, задумав переплавить всю массу и из этой своеобразной смеси создать продукт, который не обманул бы ожиданий публики. Но то ли огонь у него преждевременно угас, то ли масса разварилась или прокисла, а, может, не достигла достаточной консистенции, — так или иначе, своё обещание он не выполнил и поныне. Как говорят в таких случаях: «Не всё сбывается, о чём мечтается». Тем не менее, я счёл полезным привести эту историческую справку.
Знаете ли Вы «Оберона» Виланда? Без сомнения, этот блестящий метеор осветил и ограниченный горизонт вокруг вашего скромного жилища за высокой шиферной крышей церкви Святого Себальда. Чем же является эта поэма, как не прекрасной сказкой в стихах в восемнадцать, или более, тысяч строк? И разве не дала властительница целой части света[6] созреть плодам своей цветущей фантазии к пользе и удовольствию её достойных престола внуков? Для Вас как мыслителя не секрет, что такая конкуренция нескольких, принадлежащих одному жанру и привлекающих к себе внимание произведений, по всей вероятности, вызовет переворот во вкусах читателей. К такому же выводу, независимо от других писателей, давным-давно пришёл и мудрый Распе из Нюрнберга, выступивший с новым изданием устаревших, неуклюжих переводов «Кабинета фей» мадам д’Онуа,[7] не обеспокоившись тем, что пойдёт ли в макулатуру весь тираж, или только отдельные его экземпляры.
Из этого, дорогой друг, Вам нетрудно будет сделать вывод, что автор этой книги не приписывает себе иной заслуги, кроме той, что на вновь возделываемом поле развлекательной литературы он огородил себе небольшой участок и занялся обработкой народных сказок, на которые до сих пор ещё не обратил внимания ни один немецкий писатель. Но, когда новоявленный землепашец с лопатой и заступом в руках занялся своей работой, пришёл злой сосед, пристроился рядом с ним, чтобы заняться тем же делом, и, не долго думая, объявил в ярмарочном каталоге[8] о видах на урожай предстоящей осенью. Поэтому, чтобы доказать своё первенство и чтобы Вы, милостивый государь, не заподозрили, будто ваш покорный слуга оказался чьим-то подражателем или перехватил чужую идею, я вынужден был начать жатву до срока. Вот почему, дорогой друг, Вы получили эти листки прежде, чем созрел урожай. Попутно Вы увидели, что за нежное и чувствительное растение — авторское самолюбие, и какого бережного отношения к себе оно требует. Правда, могло случиться, что оба рассказчика вовсе и не помешали бы друг другу, так как берлинец обещал только переводы, а здесь Вы видите перед собой сказки отечественного происхождения. Быть может, один из нас понёс бы на рынок кур, а другой — гусей, что совсем не одно и то же, хотя и те и другие относятся к домашним птицам.
Прежде чем мы расстанемся, дорогой господин Рункель, во избежание превратного толкования Вами моей попытки, — а в Вашем благоприятном мнении для меня заключается всё, — я хотел бы сделать ещё некоторые разъяснения. Они касаются характера, формы, тона и стиля лежащих перед вами рассказов. В народных сказках перед нами предстаёт мир, создаваемый силой воображения в той мере, в какой позволяет истина. Герои этих сказок различны, в зависимости от времени действия, присущих ему обычаев и, прежде всего, мифологических представлений о потусторонних силах, питающих фантазию каждого народа. Однако, мне думается, национальный характер в них раскрывается точно так же, как и в произведениях народного ремесленного искусства. Так, богатство сюжета, роскошь и изобилие диковинных украшений характерны для восточных тканей и рассказов; лёгкость мысли и изящество формы присущи французской фантастике и одежде; глубина замысла и точность композиции отличают немецкие машины и поэтические произведения.
5
Готфрид Август Бюргер (1747–1794) — нем. поэт. Было объявлено о предпринятой Бюргером переработке сказок «Тысяча и одна ночь» под девизом: «Помоги мне, Боже удачно сварить мыло.»
6
Имеется в виду российская Императрица Екатерина II, помимо других произведений, сочинившая для своих внуков «Сказку о царевиче Хлоре» и «Сказку о царевиче Февее».
7
Под именем мадам д’Онуа подразумевается графиня Мария Екатерина Нюмель де Боргевиль (1650–1705). Наряду со многими другими романами написала «Сказки фей».
8
Было объявлено:»Народные сказки. Перевод с различных языков. Берлин». Этим объявлением всё и закончилось.