В торжественные дни, или когда он находил нужным пощекотать королевское нёбо чем-нибудь изысканным, Амарин подавал вместе самые редкие кушанья всех трёх известных тогда частей света.[60] Благодаря своим заслугам, он быстро продвигался по службе: стал управителем кухни и наконец мажордомом.
Такой блестящий метеор на кухонном горизонте чрезвычайно обеспокоил королеву. До сих пор её влияние на короля было неограниченным, и она помыкала им, как хотела. Теперь же неожиданно появившийся фаворит мог поколебать её позиции.
Вольный образ жизни супруги не был тайной для доброго короля Гарсиа, но он был настолько вял и флегматичен, что предпочитал не замечать её увлечений и не нарушать домашний мир. Если же порой им овладевало дурное настроение, то хитрая Уракка умело пользовалась его слабостью ко всему вкусному. Она была весьма изобретательна и остроумна в приготовлении всевозможных рагу и кашек, так удивительно влиявших на настроение короля, будто их готовили на воде из реки Леты.[61] Но с тех пор, как салфетка Амарина произвела кухонную революцию, её искусство лишилось былой славы. Она пробовала соревноваться с мажордомом, но всякий раз терпела поражение: её блюда оставались нетронутыми и становились добычей слуг и прихлебателей. Изобретательность королевы в приготовлении изысканных блюд истощилась, в то время как мастерство Амарина мог превзойти только он сам. Это печальное обстоятельство привело королеву Уракку к решению завоевать сердце нового фаворита короля и заставить его служить ей. Она пригласила Амарина к себе. В совершенстве владея искусством обольщения, Уракка легко добилась от него всего, что ей было нужно.
На предстоящий день рождения короля Амарин обещал ей приготовить обед, который превзойдёт всё, что когда-либо удовлетворяло человеческому вкусу. Какую награду он себе выторговал за это, легче угадать, чем рассказать. Как бы то ни было, всякий раз, когда королева загребала жар руками мажордома, король и его приближённые присуждали ей победу.
И Андиол, и Амарин играли при дворе короля Асторги видную роль. Как и многие счастливые выскочки, они были преисполнены необузданной гордости и высокомерия. После разлуки судьба опять свела их так близко, что они ели из одной миски, пили из одного кубка, и оба пользовались расположением прекрасной королевы Уракки, но, помня уговор, делали вид, что совсем не знают друг друга и ничем не обнаруживали прежней дружбы. Занятые своими делами, они совсем упустили из виду мудрого Саррона. А тот, благодаря перчаточному пальцу, до сих пор соблюдал строжайшее инкогнито, наслаждаясь преимуществами своего положения, которое, хотя и не бросалось в глаза, но, тем не менее, удовлетворяло все его желания.
Красота Уракки произвела на Саррона такое же впечатление, как и на его товарищей. Желания и помыслы были у него те же, а так как их исполнение не требовало с его стороны никаких усилий, то в любви к королеве он добился большого преимущества перед соперниками, прежде чем они догадались об этом.
С тех пор как оруженосцы простились, незримый Саррон витал вблизи обоих приятелей, не забывая при этом пользоваться благами, которые предоставляли ему стол Амарина и карман Андиола. Он незаметно наполнял желудок остатками стола первого и кошелёк избытком монет второго. Отныне главной его заботой стало, облачившись в романтическое платье, в час любовных свиданий прокрасться в покои прекрасной королевы.
Надев нежно-розовые панталоны и нарядившись в небесно-голубой атлас, Саррон надушился с головы до ног и в образе аркадского пастушка, воспользовавшись своим чудесным даром, в час сиесты[62] прошел незамеченным в спальню Уракки. Вид спящей красавицы в прелестном пеньюаре так воспламенил его, что он не мог удержаться и запечатлел на её пурпуровых губках горячий поцелуй, разбудив его звуком придворную даму, на обязанности которой было обмахивать свою повелительницу опахалом из павлиньих перьев и отпугивать снующих в воздухе насекомых.
Крепкий поцелуй пробудил королеву от сладкого сна. Открыв глаза, она спросила с кокетливым смущением, кто в комнате, и как он смеет целовать её в губы. Придворная дама опять задвигала опахалом, будто и не прекращала этого занятия, и стала уверять, что в комнате никого из посторонних нет, а её величество просто обманывает сладкий сон. Однако королева была уверена в своих ощущениях и велела камеристке расспросить стражу.
61
Река Лета — в мифологии река забвения в подземном царстве; из неё души умерших пили воду для забвения земной жизни.