Народный быт Великого Севера. Том I

Но видно судьба преследовала нашего хозяина в эту злополучную для него ночь. Едва только улегся он спать на дно своей повозки, как вдруг неожиданно задул сильнейший северный ветер, и наш хозяин так здорово продрог от стужи, что не зная, чем и как спастись от нее, так как сам он был одет по-летнему, а с собою на случай холода ничего не захватил. И вот опять обратился хозяин к своему работнику, мысленно надеясь, узнав, как тот спасается от холода, перенять от него пример и самому поступить так же. На вопрос хозяина: «на чем ты лежишь?» работник отвечал ему: «на мешке». — «А что у тебя в головах?» — продолжал допытываться хозяин. — «Мешок же». — «А в ногах?» — «Тоже мешок, сударь» — «А чем ты одеваешься?» — «Мешком же и одеваюсь я, сударь». — «Тьфу ты! что за черт! да сколько же у тебя мешков? Дай мне хотя один». — «Да у меня, сударь, у самого всего только один мешок имеется, который все нужды мои исправляет».

Так и пришлось хозяину, оставшись ни с чем, мучаться всю ночь до самой зари от голода и холода. А хозяйский работник спал во всю эту ночь самым преспокойным образом, так как плотно поужинав запасенной им на дорогу провизией, тепло и уютно устроился себе на сенном стогу, весь с головой залезши в большой и толстый мешок, который ни малейшей не пропускал сквозь себя стужи и ветра.

На следующее — после описанной ночи — утро, едва только стало рассветать, хозяин, промучившийся всю эту ночь, приказал своему работнику немедленно же готовиться в дальнейший путь и как можно скорее запрягать лошадь. Когда все было уже готово и можно было отправляться в дорогу, то хозяин вздумал почему-то разыграть из себя что-то такое, что было одному ему только понятно. Он вдруг обратился к своему работнику и начал отдавать ему следующее приказание: — «Как только мы придем к дому сестры моей, то я, войдя в комнату и сев на стул, закричу тебе неизвестные слова, а ты, услыхав это, тотчас же объясни сестре моей, что это по-немецки я приказываю тебе накрывать немедленно же на стол, что в точности сию же минуту и исполни». Выслушав сказанное хозяином, работник отвечал ему, что все это будет исполнено так, как он, хозяин, того желает.

Наконец, после неближнего пути, хозяин с работником приехали в место жительства сестры хозяина. Когда последний взошел в дом, то, как и говорил ранее, уселся в комнате на стул и закричал неизвестные и ни для кого не понятные слова, полагая, что сестра его, не знавшая по-немецки, будет крайне изумлена, услышав от брата незнакомую речь.

Но работник, хотя и обещал хозяину исполнить его желание, тем не менее, все-таки вздумал поступить иначе и проучить своего хозяина, чтобы впредь он был умнее и не разыгрывал бы из себя образованного господина, когда на самом деле этого нет, а потому работник, вместо накрывания стола, подошел к сестре хозяина и тихонько шепнул ей на ухо, чтобы она поскорее приказала затопить свою баню, и, сказав это, сам тотчас же вышел вон из комнаты. Оставшись один, хозяин полагал, что его работник пошел приготовлять посуду для накрывания стола, а потому все время терпеливо сидел и ожидал: когда же будет, наконец, накрыт стол и подано кушанье. Но сколько он ни сидел, а все никто не являлся в комнату, и прошло уже несколько часов, когда наконец в комнату вошла его сестра и согласно его приказанию на немецком языке, предложила ему идти в баню.

Видя, что дело неладно, хозяин закричал своего слугу уже по-русски, и когда тот явился, то хозяин накинулся на него и сказал с озлоблением: — «Ведь я же тебя предупредил об том, что скажу немецкие слова, которые означают, чтобы накрывали на стол, почему же ты не исполнил моего приказания?!» — «Ах, сударь, — отвечал работник, — так вот вы и сказали бы прямо по-русски, и я в точности исполнил бы ваше приказание, а то говорите по-немецки, когда сами изволите знать что я на немецком языке ни говорить, ни понять — ничего не могу».

И так, этим последним событием, работник дал урок хозяину, чтобы этот последний был вперед умнее и не говорил бы по-немецки с теми, кто этого языка не знает.

СКАЗКА о петухе и курах

I

Господину нашему, всякой милости творителю,
И при своем благодарном доме хранителю;
И с любезною нашею сожительницею,
Всякий день нашею кормилицею:
Слезное прошение приносим.
И милостивое решение учинить просим:
Бьют челом и плачутся по вашей охоте
Обретающиеся куры при домашней роте:
На мужа своего куропатку
За непостоянную его ухватку.
А о чем наше прошение слезное:
Просим учинить милосердие полезное.
Жительство мы имеем, ваши курицы —
В артиллерийской Пушкарской улице;
А при нас вышеписанный муж наш петух белый;
К топтанью нас был смелый.
И к тому же третий год находится,
Как он снами при вашем доме водится;
К тому ж тут от курицы рождение имел.
Где ни захватил нас — топтать был смел:
Чем мы зело были от него довольны,
Всегда послушны ему и склонны.
И от него были одолжены, так как послушные его жены;
И после топтания хвостом трясли.
А вам от того часто яйца несли,
И при доме вашем во всякой верности служили,
И многих на племя деток выводили.
Известны о том ближние наши соседки,
Что нынешним летом были у нас три наседки;
И одна так на яйцах сидеть трудилась,
Что от великой прилежности умертвилась.
Из нас же одна, бедная, попечение имела:
Не оставивши яйца, — благополучно досидела.
О верности нашей самим вам известно,
Как служить вам нелестно.
А сего месяца, только не упомню, которого числа,
Внезапно к нам старая курица пришла;
Объявила нам непристойные вести,
Которые мы сошлися слушать вместе:
Что, вышеписанный муж наш, петух,
Без ведома нашего пропал вдруг.
Прежде обретался всегда с нами вместе,
А сего числа оставил нас одних на насесте;
И видимое дело, из дому нашего бежал,
А из нас, кур, никто его не видал.
И так, нас, бедных, в печали оставил,
Вечно по себе тужить заставил.
И без него некому нас стало топтать,
А к другому мужу не скоро можем пристать.
Иной так нам не может услужить,
А с ним мы обыкли совестно жить.
Без нас он мало и корму клевал:
Всех нас во едину компанию скликал.
А приметами — платьем — был белый;
И своим видом очень веселый.
Хохол не большой, однако ж в особливой примете,
Как женщина в преизрядном корнете;
Хвост, как павлин распускает;
Голос пением ясно распространяет:
Слыша то пение, всякому человеку,
Днем и ночью — любимый дон Кекереку.
Ноги имел короткие и бегал скоро
В нем же иногда находилась ссора;
Часто получал и великие прибытки:
С прочими петухами выходил на поединки,
Которых доставлял до немалой беды:
Разбивал головы их и гребни до руды.
Пресильно к баталии был смел,
И паче в ногтях острых крепость имел.
Мы в его ведомстве были регулярны:
Сам идет по улице пред нами впереди,
А мы искусно следуем все сзади.
Водил нас строем к корыту корм кушать,
А мы его повеления готовы были слушать.
А теперь некому нас, бедных, строем водити,
И довольно пищею кормити.
Того ради вам, нашему хозяину объявляем:
Что мы своего мужа сутки не видаем.
Соблаговолите об этом написать билеты,
И изъяснить вышеписанные его приметы.
А паче обыскать во всех улицах:
Не сыщется ли где при чужих курицах?
Может быть, кроме нас полюбил,
То так смеленько и поступил.
И прежде находился в таковых доводах:
С чужими курами гулять не в своих огородах.
Из нас некоторые в доме старые куры —
Присмотрели за ним не малые амуры.
И о вышеписанном пишем вам во известие.
А нам муж наш учинил бесчестие.
Рапорт прислан из Туля
Того месяца июля.
Мы куриного роду —
Пьем всегда воду,
К рапорту руку не приложили,
Но так предложили.
Понеже ходим не руками,
Но по нашей природе ногами.
На том рапорте подписано получение
И того петуха отлучение.
Получен вышеписанного числа и лета,
А о побеге петуха бумажка эта.
Взяв в курятник написать билеты,
И того петуха прописать приметы,
Которые немедленно объявить,
Дабы оного беглеца ловить.
Из куриного роду того регулярства
Послать в погоню кур целое капральство,
И с ними индейского петуха с билетом ясным,
Купно и носом его красным.
Поймав того петуха, ни в чем не помогать:
Взяв, в тяжкие железа заковать,
И вести к курам скованного всю дорогу,
А есть давать очень понемногу.
Приведши в курятник,
В железах посадить,
А о том приводе
Мне объявить.