- Ни во что.
- Вообще ни во что?
- Вообще.
- Странно.
- Ну, не знаю.
- Ты серьезно там была, внизу, на Народном проспекте? Или просто так болтала?
- Я там была. А ты там был? Или только болтал?
- Почему я должен был бы болтать?
- Там я была по совершенно дурацкому, самому дурацкому, идиотскому случаю. Втюрилась я тогда в одного психа. Вроде бы он даже учился в каком-то институте. Теперь уже и не знаю. Знаю только то, что это он меня туда забрал, а я все время пялилась на него – глупая и влюбленная дурочка. Но помню, что все это было возбуждающим, все эти люди, и вообще. Мой все время пиздел о политике. А я, прежде всего, хотела быть с ним, ужасно хотела ходить с ним. Политика тогда меня не интересовала, и сейчас тоже не интересует. Как по мне, оно все время одно и то же.
- Ясен перец.
- Но мне нравилось на него смотреть, какой он был возбужденный, как он желал все изменить, меня это заводило. Так что я пошла с ним и несла ему те дурацкие свечки.
- Свечки?
- Ну, там же потом зажигали свечки.
- Ааа, ну да…
- Я так и не смогла потом отстирать джинсы от воска.
- Свечки должны стоять на могилах.
Он смеется. Она тоже.
- Ну да.
- И что, происходило что-нибудь?
- Как только мы развернулись, нас замели. Его перед тем очень даже сильно побили, я и сама немного получила. Мы сидели рядом в участке, на лавке. Ждали допроса, мы были на самом конце. Сами мусора были уже как в тумане, ужасно уставшие. Наверное, они должны были уже знать, что это конец, разве нет? Иногда я размышляю, а где они на самом деле закончили свою деятельность, в том смысле, а где они сейчас…
- В заднице.
- Надеюсь на это.
- Или в политике.
- Они хотели, чтобы я подписала заявление, только я ничего не подписала, и мне просто разрешили уйти. Он меня ожидал и провел меня домой: вроде как что-то будет, но ничего и не было. А потом мы уже никогда не встречались, впрочем, мне на это глубоко плевать.
- И что было дальше? Что ты делала дальше?
- Все и ничего. Я выехала на ферму во Франции, там у нас тетка. Я занималась короедами. А их папам-мамам рассказывала, что у нас и вправду имеются холодильники, что мы на самом деле, что такое стиральная машина, что мы честное слово смотрим цветное телевидение. И показывала им на карте, где находится Прага, что это на самом деле в Европе, а не где-то в Сибири. Ну а потом я возвратилась сюда. И все уже было по-другому. А потом на одном мероприятии я познакомилась с сукиным сыном своей жизни, с которым провела лето своей жизни в дачном домике в Карконошах во вроде как коммуне, и оттуда у меня остался ребенок моей жизни, которого я люблю, и который иногда меня ужасно достает, потому что он делает, что хочет.
- Блииин, так ты была в коммуне?
- Да это просто были выезды из города, тогда так делали. Новая жизнь. У нас были овцы, поле, все общее, такие вроде как священные службы, медитации. Кельтские ритуалы. Все чехи тогда хотели быть кельтами.
- Кельты были неплохими воинами. Только я сам всегда хотел быть римлянином.
- Ну и, конечно, мы курили там много травки.
- А водяра?
- Нет, алкоголь был запрещен.
- А курить, выходит, было можно.
- Ну.
- И трахались вы все вместе?
- Ну, это тоже.
- Серьезно? Блин, класс!
- Ну, не знаю.
- Я никогда не трахался больше, чем с одной бабой за раз. Как это оно?
- Я не хочу об этом говорить.
- Ясно. Понимаю. А откуда ты знаешь, что это его ребенок?
- На все сто я не знаю.
- А вы там еще и дрались, или только трахались, курили травку, медитировали и игрались в кельтов?
- Ну, да, еще и дрались.
- Как?
- Не знаю, просто дрались. Это невозможно было выдержать, это хорошая энергия.
- Идеалы в порядке.
- Все идеалы в задницу.
- Успокойся. Ясно.
Я осматриваю ее. Целую в плечо. Но ей уже не хочется.
- Я это уже пережила.
- То есть, ты уже тоже получила урок по жизни.
- Не знаю.
- Самое главное, не плакаться над собой. Концентрация – да, а плакаться над собой – нет. Как только кто-то плачется над собой – это конец. Ты серьезно умеешь это стоя, в смысле, писать?
- Вас в бабах интересуют только такие глупости?
Она смеется. Он смеется.
- Ну так мне…
- Знаешь что, отвали.
- Ладно. Ясно. Спокуха. Sorry. Я тебя понимаю. Сам я тоже уже получил урок по жизни.
- Что?
- Урок по жизни. У меня тоже есть ребенок, но, говоря по правде, его у меня нет. Женщина моей жизни говорит, что я плохо бы влиял на малого, что я неудачник, но я все равно с ним встречаюсь. Мы перехитрили ее, ее и ту старую идиотку, которая запретила мне с ним встречаться, потому что я как будто несколько проблематичный. А я ведь, блин, совсем не проблематичный. А? Или проблематичный?