- И как?
- Словно соленый мармелад.
- И что ты делал потом?
- Ты имеешь в виду: по жизни? Или после той демонстрации?
- По жизни.
- Самые разные вещи. Например, кровь сдавал, у меня нулевая, так что я спасаю всех. Какое-то время был гориллой-охранником, это была спокуха, в свое время люди больше боялись горилл, чем полицейских. Продавал газеты и книжки, только люди как-то быстро перестали желать читать что-нибудь приличное. Еще ездил на большегрузе. Бывал во Франции. Там тоже могли бы встретиться! Туда я возил польских цыплят, а французских возил в Польщу через Чехию. Охранял завод, чтобы не кто не разворовывал снаружи, но, в конце концов, ее разворовали изнутри, как и все остальное. Неожиданно оказалось, что мы охраняли совершенно пустой завод, в котором – кроме рабочих – не было ничего, даже каких-либо станков. И никому в голову не пришло, каким же чудом все там пропало. И где-то в это же время я встретил женщину своей жизни, довольно-таки сложную. Над ней издевался кто угодно, она работала в конторе того завода. Я сказал, что спасу ее, и с ней даже окольцевался, сделал ей бэби и развелся. Вообще-то я с ней еще поездил, это так. Потом еще пробовал разные занятия, как-то на мне это отразилось…
- Кололся?
- Нет.
- Кололся. Или колеса принимал. Потому она тебя и бросила. И, наверняка, другие девицы тоже.
- Откуда знаешь?
Он садится в кровати, закуривает. Глядит на нее.
Она продолжает лежать. Тоже закуривает, кашляет.
- Просто знаю. Знаю еще и то, что ты не только сам принимал, но и производил.
- И что это должно значить?
- Ничего. Просто я говорю, что знаю.
- Если когда-нибудь чего-то и сделал, то исключительно для собственного употребления. Это все. И это мое дело. И вообще, откуда ты знаешь?
- Возможно, наш жилмассив и большой, но не такой уже он и большой.
- Возможно, немного я в этом всем и торчал. Но сейчас уже все в порядке.
- То есть, сейчас уже ты только бухаешь.
- Я не бухаю.
- Бухаешь, бухаешь. Я же тебя каждый день вижу.
- И что это все должно значить? И с чего, блин, ты бы жила, если бы я не бухал? Если бы мы все не бухал?
- Успокойся. Это ничего страшного. Парень всей моей жизни тоже принимал и бухал, потому-то потом вся наша коммуна и разосралась. Он пустил на свои наркотики все бабки из нашей общей кассы.
- Вовсе не ничего! Я же говорю, что немного во всем этом торчал. Но немного, понимаешь? Немного, это значит немного. Немного – не означает много. Мой брат тоже немного принимал. Ты ведь тоже покуривала травку, или нет?
- Ну, курить травку – это не колоться.
- Блин, Сильва, ведь тогда все немного принимали. Это просто были такие послереволюционные времена. Кто хотел, тот бухал, кололся, устраивал чего-нибудь и ходил на концерты. Кто-то больше, кто-то меньше. В этом и была та самая эйфория. В этом и была вся эта революция. Так что я не был каким-то придурочным наркешей. У меня все было под контролем. Я сам вышел из всего этого. И сейчас со мной все в порядке, я чистый. Я в порядке.
- Из этого ты вышел в тюряге.
- Блин, и что это должно быть?
- И в психушке.
- Бли-и-ин…
Морозильник говорил.
- Морозильник нихрена не знает. Морозильник должен держать хавало на замке. Он и сам был в тюряге.
- Так и ты тоже был.
- Так что с того? Меня засыпали. Слушай, я просто хотел поучаствовать в одной забаве, немного подработать, покрепче встать на ноги, но вот откуда взять бабки, или как? Так что как-то раз сунул под водительское кресло немного травки и привез из Югославии сюда. И что? Кто знает, может это вообще не наркотики были. Я был мелкой рыбкой. Козлом отпущения. Меня задержали на границе, и в тот же момент проехало три большегруза, набитых травкой. Вот как оно бывает. Ты, блин, не имеешь об этом ни малейшего понятия. Свое я отсидел. И теперь я чист. Получил урок по жизни, и как вижу наркешу, который выпрашивает у меня десятку на билет домой, так я сразу же, своими руками, даю ему урок.
- Раз уж сам плучил урок, так теперь и не нервничай.
- Я и не нервничаю. Но меня достает, что ты приебываешься.
- Я не приебываюсь.
- Блин, ведь пребываешься же.
- Просто, меня это интересует.
- Послушай, у меня имеется работа. Я крашу крыши. У меня есть своя жизнь. У меня есть свое жилище. Я плачу налоги. Плачу в пенсионный фонд. Алименты плачу. Никакой идиотской ипотеки на мне нет. И долгов на мне нет, как на некоторых.
- Ну спасибо тебе.
- Я давным-давно уже со всем этим справился, понятно? Я доволен жизнью и не желаю, чтобы кто-нибудь совал в нее жизнь, точно так же, как ты не хочешь, чтобы ктьо-то совал нос в твои дела. И я не хочу, чтобы кто-нибудь ко мне приебывался, точно так же, как и ты сама. Ясно?