– Дворец государев, – ответствовал провожатый.
– Так куда же вы нас ведёте?
– К шипору, но я проведу вас чрез дворец, ибо чрез оной гораздо ближе, а то б-де далеко было обходить.
Он нечувствительно вводит его в комнаты и, пройдя оных две, в третьей шипор и матрозы его увидели одолжившего их шипора, уже в виде монарха, стоящего с монархинею и окруженных придворными чинами. Можно себе представить, в какое должен был он и матрозы его приведены быть изумление от столь неожидаемыя сцены. Они сделались неподвижны и не смели даже очей своих поднять, но тотчас выведены были из изумления своего, когда его величество, подошед к шипору, взял его за руку, подвёл к государыне, а сия его крайне обласкала и, приглася в столовую, пошла с ним в оную. Все матрозы туда же приглашены, их посадил монарх подле себя и, в продолжение стола, расспрашивая шипора о пути его, о товарах, им привезённых и о прочем, пил между тем за здоровье короля их, парламентов, его шипорское и матрозов. Они должны были благодарить за оное подносимыми им покалами, пары которых столько при конце стола воздействовали, что нужно было их отвести под руки на шлюбку, в которой привезли их на корабль их, на коем уже был между тем поставлен царский караул для безопасности их и корабля.
В каком был шипор сей и матрозы удивлении, проспавшись, удобно может читатель вообразить. Агличанин вместо назначенного прежде мнимому шипору подарка поднёс того же дня государю и государыне по штуке лучшего полотна голландского и изъявлял с благоговением их величествам благодарность свою. Подарки сии были приняты, и он был отдарён за оные щедро. Пред обратным его отъездом великий государь, дружески с ним простяся и со всеми матрозами, пожелал им доброго пути…
Сей великодушный государев поступок, как уверял предавший нам анекдот сей, прославлялся во всей Англии и что-де прославляться оной не перестанет и навсегда.
От почтенного московского купца Ситникова, имевшего по торговле с купцом Томсиным дружбу. Сообщил сын его Семен Дмиmpueвич Ситников.
Анекдоты, касающиеся до государя императора Петра Великого, собранные Иваном Голиковым. Изд. третье, исправленное, дополненное и умноженное. М., 1807.
«Торговля наша похожа на неопытную девушку…»
Пошлинный тариф был введён Петром I в 1719 году. В одном из параграфов, этого тарифа, между прочим, было сказано: при открытии ложнаго груза в товаре против показанного или при товаре, неоплаченном пошлиною, корабль и весь товар описывают на Государя.
Пётр Великий, прочитав этот параграф, тотчас его вычеркнул, сказав:
– Это ещё не время, торговля наша с иностранными державами во многом похожа на неопытную девушку, которую не должно ни пугать, ни печалить излишнею строгостью, а напротив ласкать, ободрять и привлекать дружбою. Пусть кто хочет, скрывает товар; чрез это он подвергается большей опасности, нежели лишняя моя казна. В казну не должно описывать более того, как что окажется из утаённых товаров, и если кто меня обманет этим способом девять раз, а в десятый я поймаю, то он должен заплатить столько, сколько он собрал от меня, воруя от меня тайно.
От Банкира, купца Мейера.
Анекдоты и предания о Петре Великом, первом императоре земли русской и о его любви к государству. В трёх частях. Москва, 1900. Составитель Евстигнеев.
На блины к Петру Первому
Голландские и все почти другие корабельщики, приезжавшие в Петербург, обыкновенно были посещаемы государем на их кораблях. Он тогда осматривал построение их, особенно если на каком-нибудь было что замечательное. Не противно ему было, когда корабельщики подчивали его чаркою водки, вина, сыром и сухарями, и он с ними разговаривал о мореходстве, особливо по Балтийскому морю; с удовольствием слушал их опыты и примечания и часто вступал с ними о том в подробный разговор. Они имели позволение являться во дворец и смотреть беспрепятственно все празднества, и даже часто были там весьма хорошо угощаемы. Все это так нравилось этим людям, по их вольному образу жизни, что они с величайшею охотою приезжали в Петербург, и тогда уже российский торг в Санкт-Петербурге был весьма в цветущем состоянии. Смелость и вольное обращение корабельщиков с государем содержали всех казённых служителей, с которыми они имели дело, не в малом страхе и способствовали к скорому отправлению дел этих людей. Если хотя малейшее противодействие случалось мореходцам, то они тотчас грозили, что будут жаловаться его величеству. Известно из частых опытов, что государь дозволял им вольный доступ и донос по обычаю их земли, и тотчас призывал к ответу тех, на коих они приносили жалобы. Словом сказать, корабельщики, особенно голландские, которых тогда было наиболее, обходились весьма вольно с государём, который, зная образ мыслей этих людей, не делал совершенно им никакого принуждения в их поведении. Однажды государь встретил в Летнем саду вновь приехавшего голландского корабельщика, который до того времени, когда российская торговля имела главное свое место в Архангельске, много раз туда езжал, а в Петербург приехал только еще в другой раз, – и спросил, не лучше ли ему нравится Петербург, нежели Архангельск, и не так ли охотно он теперь сюда ездит, как прежде туда?