Кейзерлинг нашёл случай говорить о том с любимцем царским, который внутренне сему радовался, из лукавства оказывал ему своё доброхотство, в таком предприятии более ещё его подкреплял, изъясняя ему, что государю, конечно, не будет сие противно, если только она склонна.
Но прежде, нежели будет он о сём деле его величеству говорить, надлежит ему самому слышать сие от неё и письменно показать, что она желает вступить в брак с Кейзерлингом. Для сего послал он к ней верную её подругу Вейдиль, чтоб она с нею обо всем переговорила, которой призналась Монс чистосердечно, что лучше бы хотела выйти за Кейзерлинга, которого любит, нежели за иного, когда государь позволит. Меншиков, получив такую ведомость, не упустил сам видеться с сею девицею и отобрать подлинно не только устно мысли её, но и письменно. Сколь скоро получил он такое от неё прошение, немедленно пошёл к государю и хитрым образом сказывал ему так: – Ну, всемилостивейший государь, ваше величество всегда изволили думать, что госпожа Монс вас паче всего на свете любит. Но что скажете теперь, когда я вам противное доложу? – Перестань, Александр, врать, – отвечал государь, – я знаю верно, что она одного меня любит, и никто инако меня не уверит, разве скажет она то мне сама.
При сём Меншиков вынул из кармана своеручное её письмо и поднёс государю. Монарх, увидя во оном такую не ожидаемую переписку, хотя и прогневался, однако не совсем по отличной к ней милости сему верил. А дабы вящше в деле сём удостовериться, то его величество, посетив её в тот же день, рассказывал ей без сердца о той вести, какую ему Меншиков от неё принёс. Она в том не отрицалась. И так государь, изобличив её неверностию и дурачеством, взял от неё алмазами украшенный свой портрет, который она носила, и при том сказал: – Любить царя – надлежало иметь царя в голове, которого у тебя не было. И когда ты обо мне мало думала и неверною стала, так не для чего уже иметь тебе мой портрет.
Но был так великодушен, что дал уборы, драгоценные вещи и всё пожалованное оставил ей для того, чтоб она, пользуясь оными, со временем почувствовала угрызение совести, колико она против него была неблагодарна. Вскоре после того вышла она замуж за Кейзерлинга, но, опомнясь о неоценённой потере, раскаивалась, плакала, терзалась и крушилась ежедневно так, что получила тектоническую болезнь*,
*Видимо, болезнь «общего расслабления», как определили тогдашние врачи. Ред.
от которой в том же году умерла. Такою-то хитростию и лукавством генерал-майор Меншиков, свергнув с себя опасное иго, сделался потом игралищем всякого счастия и был первым государским любимцем, ибо при ней таковым ещё не был. После сего приключения государь Пётр Великий никакой уже прямой любовницы не имел, а избрал своею супругою Екатерину Алексеевну, которую за отличные душевные дарования и за оказанные его особе и Отечеству заслуги при жизни своей короновал.
Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. Россию поднял на дыбы Т.2. М.: Молодая гвардия, 1987.
Украденный кубок
Известно из истории Петра Великого, что Его Величество крайне ласкал приезжавших в Россию купцов иностранных, – нередко посещал их в Немецкой слободе, приезжая к ним на пиршества и ужины. Особливо любил он голландцев: Бранта, Любса, Гутфеля и Гоппа.
В одно время Монарх пригласил с собою старшую невестку свою, царицу Марфу Матвеевну, к Гоппу в собрание. Его Величество имел привычку пить из одного кубка или стакана и иностранцы, зная это, ставили перед ним обыкновенно тот, из коего он в каждый приезд свой пивал. У Гоппа был для Его Величества назначен для того один серебряный кубок с крышкою, весьма искусной работы.
После ужина продолжались разные забавы, как-то: музыка, танцы, и проч. Монарх, захотя пить, попросил меду, но, видя, что ему не подают, сказал хозяину: Если весь мед вышел у тебя, как вели подать полпива!
Тот ответствовал, что мед есть, но кубка того, из которого Ваше Величество изволите пить, не могут отыскать: сказывают, что он пропал во время убирки со стола.
– По этому, – сказал Государь, – его украли; однако вор должен быть домашний. Я, – примолвил Монарх, – его найду!, – и тотчас приказал запереть вороты дома и никого не выпускать из оного, и ниже из покоев на двор; вышел сам, созвал всех людей, бывших на дворе, спрашивал у каждого: не выходил ли кто из покоев на двор после стола? Один из них сказал, что видел выходящего к карете царицыного пажа Её Величества. Паж этот был Юрлов. Монарх пошёл к карете, осмотрел все в ней, и нашёл тот кубок.