Все это происходило без шуму и Царица ничего того и не приметила. Этим всё дело и кончилось, и Монарх казался по-прежнему спокоен; но при разъезде, распростяся с хозяином и гостями, подойдя к невестке своей, потихоньку сказал ей: – Завтра поутру в восемь часов пришлите ко мне пажа вашего Юрлова, которому надобно кой что приказать!
Царица, по прибытии в комнаты свои, призвала к себе пажа, спрашивала у него, не сделал ли он в доме гопповом чего непристойного, потому что Государь велел тебя завтра прислать к себе, чего никогда прежде не бывало. Паж, упадши к ногам её, признался в краже кубка, и что сам Государь нашёл тот кубок в карете её, где он его спрятал.
– Что ты сделал, проклятый? – сказала Царица, – ведь Государь рассечёт тебя, и вечно напишет в матросы, или, по крайней мере, в солдаты!
Слезы, страх и раскаяние пажа в такую привели жалость добросердечную Царицу, что она, дав ему нескольких червонных, велела спасаться, как он знает. Виновный той же ночью выбрался из Москвы, и ушёл, как после узнано, в Вологду. Монарх по утру в назначенный от него час, ожидая Юрлова, послал за ним к Царице; но она ответствовала, что не могли его сыскать. Его Величество, увидясь с нею, открыл ей и всему двору позор, что Юрлов украл у Гоппа кубок, и что должно его за столь постыдное воровство наказать; а без того может остаться он навсегда бездельником и негодным ни к какой должности. Невестка призналась также, что об этом она уже узнала от него самого, но что слезы и раскаяние убедили её отпустить его и что не знает куда он ушёл. Монарх, сделав ей довольно чувствительный за это выговор, сказал, что жалость её погубила его.
– А можно бы сего молодого и проворного детину ещё исправить и употребить со временем в какое-либо полезное служение.
Достопамятные сказания о жизни и делах Петра Великого, собранные редакциею журнала «Русская старина». С.-Петербург, 1876
Второе путешествие в Европу
На втором путешествии в Голландию в 1716 году Петр Великий прибыл в Данциг в воскресный день перед обедом, когда надлежало запирать городские ворота. Проезжая по городу, с удивлением приметил он, что улицы были пусты и почти ни один человек не встречался с ним до самого того трактира, в котором он остановился. Вошедши в трактир, спросил он у хозяина, какая тому причина, что в таком многолюдном городе не видно на улицах почти ни одного человека. Хозяин отвечал государю, что весь народ в церкве слушает проповедь, и для того во время богослужения запираются городские ворота. Государь не хотел пропустить сего случая видеть воскресное тамошнее богослужение и просил хозяина, чтоб он проводил его в церковь. Там находился и правительствующий бургомистр, который уведомлен уже был от караульных о прибытии его величества. Государь вошёл в церковь, когда проповедь была уже начата. Бургомистр тотчас встал со своего места, пошёл навстречу царю и отвел его к бургомистрскому месту, которое сделано было повыше других. Его величество, севши без всякого шуму, заставил бургомистра сесть подле себя и слушал проповедь с великим вниманием. Многочисленное собрание в церкве смотрело больше на государя, нежели на проповедника, но сие не могло нарушить его внимания, и он почти не спускал глаз с проповедника. Между тем, почувствовав, что открытой его голове было холодно, снял он, не говоря ни слова, большой парик с сидевшего подле него бургомистра и надел себе на голову. И так бургомистр сидел с открытою головою, а государь в большом парике до окончания проповеди, потом же снял он парик и отдал бургомистру, поблагодарив его небольшим наклонением головы.
Можно вообразить, какое удивление произведено было сим приключением, для данцигских граждан столь необычайным, но для государя весьма обыкновенным и нимало не стоившим внимания.
По окончании богослужения городской магистрат прислал от себя к государю депутатов для засвидетельствования ему почтения от всего города и для пожелания благополучного пути. Тогда один господин из царской свиты рассказывал сим депутатам, что данцигское богослужение весьма понравилось его величеству, а приключение в церкве с париком господина бургомистра не должно казаться удивительным и необычайным, потому что его величество не смотрит на мелочные церемонии и привык в церкве, когда голове его бывает холодно, снимать парик с князя Меншикова или с кого-нибудь другого из стоящих подле него и надевать на себя.
От городского синдика Валя и бургомистра Элерса, данцигских депутатов, бывших в Петербурге при императрице Анне Иоанновне по взятии Данцига poссийскими войсками в 1734 году.