- Джаспин! - позвала она, глядя в переулок. - Джаспин, где ты?
Ее заметила какая-то пожилая женщина. Она с сочувствием оглядела ее лицо, разодранную одежду и обхватила рукой за плечи.
- Девочка, - спросила незнакомка, - с тобой все в порядке?
Дьяна поспешно кивнула. Собственное состояние ее мало волновало.
- Мне надо найти дядю. И двоюродную сестру.
- У тебя лицо разбито в кровь, - сказала женщина. Ласково улыбаясь, она пыталась уложить Дьяну. - Приляг. Сейчас я найду, чем обработать тебе лицо.
- Нет! - отказалась девушка. - Шани. Где она? - Ее собственные слова доносились как будто издалека, речь была на удивление невнятной. Пожалуйста, отведите меня к ней. Мне надо найти ее, убедиться, что с ней ничего не случилось. Она же маленькая!
Незнакомка побледнела.
- Так это ты поселилась у Джаспина?
- Да-да, - нетерпеливо подтвердила Дьяна. Она указала на дядин дом. Я живу здесь с ними. Вы их видели?
- Ах, девочка! - простонала женщина, и лицо ее беспомощно сморщилось.
Она взяла Дьяну за руку и сжала ей пальцы.
- В чем дело? Отведите меня к ним!
- Я... я тебя отведу, - мучительно выдавила из себя женщина. - Идем со мной.
Пожилая незнакомка провела Дьяну по обезумевшим от ужаса улицам - мимо горящих домов, детей с запавшими глазами и сбившихся в тесные кучки семей... Дьяна шла, задыхаясь от тревожных ощущений, и едва могла думать. Наконец они добрели до еще одной кучки людей, сгрудившихся неподалеку от дома Джаспина. Здесь она хотя бы увидела знакомые лица - но все они были осунувшимися от горя. Девушка услышала странные душераздирающие стоны, которые исторгались из центра собравшихся. Голос отдаленно напоминал мужской. Сопровождающая остановилась и посмотрела на Дьяну. Говорить она не могла - только указала на людей.
Дьяна неуверенно подошла к этой группе. Она узнала Имока, друга и соседа Джаспина. Тот поднял голову, когда край ее порванного платья коснулся его щеки. На его лице отразилось гневное узнавание - и он очень медленно отодвинулся, позволив ей увидеть страшную сцену. Как она и предвидела, это был Джаспин. Его тело содрогалось от рыданий. На его руках лежало крошечное худенькое тельце.
- Затоптали, - прошептал кто-то.
Окрашенная алой кровью одежонка была покрыта следами подков... Окровавленное личико осталось нетронутым, только один глаз вывалился из орбиты и теперь странно глядел куда-то вдаль.
Последние силы оставили Дьяну. Она опустилась на землю рядом с плачущим дядей.
Маленькая Шани обмякла, будто сломанная кукла с вывернутыми и обвисшими руками и ногами. Джаспин стонал и раскачивался, держа на руках мертвое тело дочери. Дьяна обхватила его за плечи и крепко обняла.
- Бедная моя сестричка, - прошептала она. - Бедная моя девочка!
Джаспин вырвался из ее рук. Дьяна потеряла равновесие и ударилась о землю ладонями.
- Отойди от меня! - закричал несчастный отец. - Дьяволица!
- Джаспин, - прошептала Дьяна, - что ты?
Дядя понадежнее схватил безжизненное тельце и, встав с колен, навис над ней.
- Убирайся! - прорычал он.
Подняв обутую в сапог ногу, толкнул ее в грудь. Дьяна упала на спину.
- Перестань! - крикнула она. - Джаспин, в чем дело?
- Это все ты виновата! Ты, проклятая ведьма! - Он занес кулак, собираясь ударить ее. Дьяна не пошевелилась, и вспышка гнева вдруг погасла. - Будь ты проклята, Дьяна, - взвыл он, опуская руку. - Будь проклята за то, что сделала это!
- Я? - изумилась Дьяна. - Это не я!
- Посмотри на мою малышку! - завопил Джаспин, поднимая ребенка, чтобы Дьяне было хорошо его видно. - Это Тарн тебе отомстил!
- Тебе не следовало пускать ее сюда, - сказал Имок. Он тоже плакал, и лицо у него было такое же обезумевшее. - Вот что она на нас навлекла, Джаспин. Я тебя предупреждал!
- Это не я! - возразила Дьяна. Голова у нее кружилась. От вонючего дыма затруднялось дыхание. - И это не Тарн. Это были люди Кэлака!
Джаспин крепче прижал к груди бездыханную дочь.
- Тарн тебя наказывает. Ему известно, где ты.
- Теперь он всех нас найдет! - добивал Имок, обращаясь к столпившимся вокруг него людям. - Мы все в опасности!
- Джаспин, пожалуйста! - Она умоляюще протянула руку, но дядя повернулся к ней спиной. - Ну пожалуйста!
- Больше не разговаривай со мной, Дьяна. На тебе лежит проклятие. И я это знал! О, я это знал! Это я виноват! - Он уронил голову и вновь стал рыдать над телом Шани, так что с трудом можно было разобрать его следующую фразу: - Ты больше мне не родня, девушка!
Ошеломленная, Дьяна бессильно опустила руки.
- Это не я. Это сделал Кэлак.
- Это ты привела их сюда! - прорычал Имок. - Ты сделала это, потому что на тебе лежит проклятие, как на твоем отце. Их привел сюда гнев дролов, гнев Тарна! - Он ухватился за полуоторванный воротник ее платья и начал трясти. - Нам следовало самим отправить тебя обратно к нему!
Дьяна вырвалась и отвесила Имоку тяжелую пощечину.
- Не смей прикасаться ко мне! - взорвалась она. - Я никогда к нему не пойду! Никогда! Лучше умереть!
Имок двинулся на нее.
- И я с удовольствием убил бы тебя. Видишь, что ты сделала? Твое неповиновение господину принесло в дом Джаспина эту смерть. Он был слишком добр, чтобы отказать тебе, но он не хотел тебя принять!
- Замолчи! - крикнул Джаспин. Он медленно повернулся к Дьяне и подошел к ней, снова демонстрируя хрупкое искалеченное тельце. - Посмотри на мою дочь, Дьяна. Посмотри, как ее убили.
Девушка не могла вынести это зрелище. Шани была для ее дяди всей жизнью. Солнышком, воздухом, целым миром. А теперь он остался один - не только вдовцом, но и бездетным. Все, чем был Джаспин, исчезло - и, наверное, навсегда.
- Ты глупая девчонка, Дьяна, - вымолвил дядя. - Тарн узнал о тебе. Он широким жестом указал на окружавшую их разруху. - Все это - знак. Ты ему нужна. Это так, и тут уж ничего сделать невозможно.
- А он - дрол! - громогласно объявил Имок. - Он может призвать богов. И если Тарн будет знать, где ты, он скажет Форису. И военачальник нас накажет. - Он повернулся к другу. - Джаспин, прогони ее! Отправь ее к нему прямо сейчас. Не разрешай ей прятаться здесь. Он снова за ней явится!
- Вы все сошли с ума! - воскликнула Дьяна.
Она понимала, что спорить с жителями деревни бесполезно: они верили в то, что дролы обладают сверхъестественными способностями. Но переполнявшая ее ярость рвалась наружу.