36
Черный Город, столица Нара, получил свое имя давным-давно из-за постоянных туч пепла и дыма, висевших над городом. Ему очень подходило это название, особенно в теплые весенние дни, когда ветер был бессилен перед смогом, который изрыгали печи. В такие дни солнце безуспешно пыталось достичь земли, а тени напоминавших лабиринты небоскребов казались особенно плотными и темными. В такие дни в городе царила бесцветная депрессия - ее испытывали все обитатели этой древней столицы: и уличные нищие, и щеголи-аристократы в своих шикарных апартаментах. Уныние было немощью духа и разрушало человека. Люди со средствами в такие дни удалялись из города на корабле, верхом или в карете - куда-нибудь, где воздух был более свежим и чистым. В империи имелось немало мест, куда можно было отправиться в поисках ясного неба. Граф Ренато Бьяджио повидал почти все такие места. Однако всегда чувствовал себя счастливым по возвращении домой, в странный город, который он обожал. Нар был его истинной любовью, даже более сильной, чем Кроут. Всякий раз при виде его зубчатого силуэта он испытывал радостное томление.
Но сегодня он торопливо шел по коридорам черного дворца и не замечал великолепия своего родного дома. Его вызвали в Нар неожиданно, и это беспрецедентное обстоятельство совершенно выбило его из колеи. Бьяджио было страшно. Впервые на его памяти нечто важное для него подвергалось опасности. Нечто, представляющее для него большую ценность, чем даже Черный Город.
- Я приехал, как только смог, - бросил он Бовейдину, пока они стремительно поднимались по лестнице.
Низенький ученый встретил его карету у ворот дворца. Бьяджио не стал дожидаться объяснений. Они разговаривали на бегу. Едва успевая за Бьяджио, Бовейдин пытался ответить на бесчисленные вопросы графа.
"Когда это случилось? Он в состоянии разговаривать? Как давно он меня зовет?"
Бьяджио едва слышал ответы. Его мысли лихорадочно путались, как это происходило все три бесконечные недели, с тех пор как он получил срочное послание Бовейдина с настоятельной просьбой вернуться. Когда пришло это письмо, он все еще был в Талистане. Оттуда он отправился на одном из военных кораблей Никабара. Корабль назывался "Быстрый", но плавание показалось Бьяджио чудовищно долгим.
- Он будет рад тебя видеть, - сказал Бовейдин, запыхавшись от быстрого подъема. - Это его ободрит.
- А в чем причина? - обронил через плечо Бьяджио. - В снадобье?
- Просто старость, - ответил ученый.
Именно этого ответа Бьяджио и боялся пуще всего.
Добравшись до коридора, ведущего к спальне императора, они остановились. Здесь было нестерпимо жарко. В камине в дальнем конце коридора пылал огонь, искры от него уносились в дымоход. Вечно холодная плоть Бьяджио наслаждалась теплом подобно экзотическому цветку.
- Мы стараемся, чтобы ему было как можно теплее, - объяснил Бовейдин. - Но, похоже, это не слишком помогает. Кожа у него как лед.
Бьяджио сбросил плащ и передал его Бовейдину, а сам понесся к двери. Ученый задержал его, схватив за руку.
- Подожди! - решительно произнес он. - Я хочу тебя подготовить.
- Все настолько плохо?
- Он не может ходить и ничего не видит. Разговаривает достаточно хорошо, но слышит плохо. Тебе придется говорить погромче.
Бьяджио вдруг застыл на месте. Это уже слишком. У него перехватило горло.
- Бог мой! - прошептал он. - Неужели ты ничем не можешь ему помочь?
Бовейдин сморщил свой длинный нос.
- Я не волшебник. Снадобье не всесильно.
- Ну так сделай его покрепче, - приказал Бьяджио. - Удвой дозу. Попробуй что угодно.
- Я уже все перепробовал. Ничего не помогает. Мне очень жаль, но оно перестало на него действовать. Возможно, в конце концов то же случится с каждым из нас.
- Мне не важно, что будет в конце концов! - огрызнулся Бьяджио. - Ты должен сделать что-то сейчас! Найди новое снадобье. Составь новое лекарство. Убей сотню девственниц. Мне все равно, что именно. Просто сделай что-нибудь!
Бовейдин обиженно надулся.
- Я пытаюсь. Но все не так просто. И он не ждет, что его спасу я, мой друг. На этот раз твоя очередь.
Бьяджио не ответил. Он чуть ли не всю жизнь знал, что этот момент наступит, и теперь, когда это случилось, он чувствовал себя беспомощным ребенком, который боится чудовищ, прячущихся в чулане. Он помедлил у двери спальни, не решаясь повернуть ручку. Аркус был для него отцом в большей степени, нежели человек, когда-то давший ему жизнь. Его охватывал ужас при мысли, что жизнь будет продолжаться без этого жестокого гения.
- Он знает, что я приехал?
Бовейдин надел на лицо маску безмятежности.
- Нет. Он знает, что я послал за тобой, вот и все. Сейчас с ним Никабар.
- Данар? Что он здесь делает?
- Готовит перевозку войск в Люсел-Лор, - фыркнул ученый. - По твоему приказу, насколько я понимаю.
Бьяджио кивнул:
- Хорошо. Раз он здесь, мы сможем обсудить кое-какие вопросы.
- Но не слишком много, - предостерег его Бовейдин. - Не будоражьте Аркуса. Я уже слышал, как обстоят дела в Люсел-Лоре. Вам пока ничего не удалось найти. Император этого не знает. Он расспрашивал Никабара о войне, но пока нам удавалось все от него скрывать. Он обязательно спросит тебя о твоих поисках, так что отвечай поосторожнее.
- Хорошо, - согласился Бьяджио.
Выбора у него нет. Дурные известия могут убить Аркуса. Ему придется подавать новости в оптимистическом ключе.
Он взялся за вычурную ручку и бесшумно открыл дверь. В нос сразу же ударил запах горящего дерева. В углу спальни находился еще один камин - в нем ревело такое же дьявольское пламя, как и в коридоре. Тихое потрескивание дров было таким же слышным, как и негромкий разговор. У стены расположилась чугунная кровать с грудой лавандовых подушек и шелковистых кремовых одеял. Золотая арфа стояла у кровати, табуретка подле нее пустовала. А на кровати полулежало хрупкое, истощенное тело Аркуса - такое легкое, что матрас под ним почти не проседал. Его костлявые пальцы лежали на мясистой ладони адмирала Данара Никабара. Командующий флотом не заметил Бьяджио, остановившегося в дверях.
- Данар? - тихо окликнул его граф. Он с усилием шагнул вперед.