— Впусти меня. Мне надо с тобой поговорить.
Дверца быстро отворилась, и Дьяна выглянула наружу. Посмотрела на него, потом за его спину.
— Что случилось? — спросила она. — У тебя все в порядке?
Ричиус поднял обращенные вверх ладони, спеша ее успокоить.
— У меня все в порядке. Ничего не случилось. Мне просто понадобилось с тобой поговорить.
Она удивленно моргнула.
— Прямо сейчас?
— Да. — Ричиус просунул голову и плечи в карету, высматривая свободное местечко. Там было очень тесно, но он просительно улыбнулся Дьяне. — Мне можно войти?
Она плотнее закуталась в одеяло.
— Ричиус, чего ты хочешь? Сейчас очень поздно.
— Я хочу с тобой поговорить. Пожалуйста. Нас никто не увидит.
— Мы скоро будем в замке Дринг, — пыталась от него отмахнуться Дьяна. — Тогда сможем поговорить.
Ричиус упрямо пролез в глубь в кареты, чуть было не наступив на плачущую Шани. Дьяна подхватила малышку и изумленно уставилась на него.
— Я не хочу дожидаться, пока мы доедем до замка, — решительно заявил Ричиус, закрывая за собой дверцу. — Нам нужно поговорить.
— Зачем?
— Дьяна, я не понимаю, в чем дело. Что с тобой произошло? Ты не сказала мне ни слова с самого отъезда из Фалиндара. Почему ты меня избегаешь?
Она отвернулась и стала возиться с девочкой: перепеленала потуже, принялась укачивать. Ричиус протянул к ней руку и нежно проследил линию кисти. От его прикосновения она вздрогнула.
— Дьяна, в чем дело? Скажи, пожалуйста. Не пугай меня.
— Как ты не понимаешь? Тебе все и так должно быть ясно, Ричиус. Мы теперь вместе. Без Тарна.
Он пожал плечами.
— Мы и без него проживем.
— Нет! Неужели ты не понимаешь? Посмотри, что он с нами сделал! Он оставил тебя со мной одного. Теперь ты от него свободен.
— И поэтому тебе страшно? — обиделся Ричиус. — Господи, Дьяна, как ты могла подумать такое! Разве ты не знаешь, что я никогда не причиню тебе зла?
Дьяна умоляюще посмотрела на него.
— Ты неправильно меня понял.
И тут до него дошло, что она имела в виду. На мгновение он потерял способность не только говорить, но и дышать. Он снова протянул к ней руки, и на этот раз она не пыталась отстраниться.
— Я думаю о ребенке, — сказала она. — Если Форис решит, что ты меня обесчестил, он тебя убьет.
Ричиус засмеялся.
— Не убьет, Дьяна. Он — друг Тарна, а Тарн велел ему сотрудничать со мной.
— Нет, ты не понимаешь! Форис приходил ко мне, Ричиус. Рано утром после совета. Он предостерег меня, чтобы я не позорила Тарна. Если я позволю тебе ко мне прикоснуться, он тебя убьет.
— И когда ты собиралась мне об этом сказать, Дьяна? Я должен был узнать об этом раньше!
— Я старалась тебя избегать, — с досадой призналась она. — Но ты такой упрямый! Надо, чтобы он ни в чем нас не заподозрил. Он убьет тебя. А может быть, и меня. Он считает, что я не подхожу Тарну. Он отнимет у меня ребенка…
— Ничего плохого с Шани не случится, — пообещал Ричиус. — И с нами тоже.
— Тарн так сильно меня любит, Ричиус! Он просто сохнет по мне! Форис это знает. И… — глаза ее вдруг наполнились печалью, -… я провела с Тарном ночь.
— Неужели? — Ричиус не скрывал удивления. — Каким образом?
— Он пришел ко мне в ночь перед своим отъездом. Он был такой грустный. И я была ему нужна. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь заботился о нем. Он лежал в моей постели. А я не испытывала к нему ничего, кроме жалости.
— Тарн за много миль отсюда, Дьяна. Он не может причинить нам зло.
Дьяна покачала головой.
— Нет. Форис все ему расскажет. Он не должен видеть нас вдвоем, Ричиус. Никогда! Пожалуйста…
— Успокойся, — ласково прошептал он. — Не надо бояться. Я больше не подойду к тебе в дороге. Но когда мы приедем в долину…
— Нет, и там тоже. Нигде, Ричиус!
Он вздохнул.
— Тарн велел тебе учить меня. Ну так учи! Тогда мы сможем быть вместе, не вызывая подозрений у Фориса.
— Сможем?
— Я могу быть сильным. Мы все равно будем разговаривать и видеться друг с другом. Ты станешь обучать меня своему языку. Пусть Форис нас подозревает. Доказательств у него не будет. Мы их ему не дадим.
Дьяна закусила губу.
— Малышка…
— Шани будет в безопасности. Мы не предадим Тарна. Я обещаю тебе. Но я не могу быть вдалеке от тебя.
— А я — от тебя.
Ричиус счастливо улыбнулся. Он поцеловал свой палец и приложил его к ее губам.
— Значит, до долины.
Не дожидаясь ответа, он бесшумно открыл дверцу и спрыгнул на землю. Помахал Дьяне, а она кивнула и закрыла дверь.
Ричиус обошел карету, осмотрел лагерь. Первое, что он заметил, была тишина. Непрерывный храп Фориса прервался. Он уставился в темень, туда, где спал военачальник, но разглядеть его лица не смог. Видно было только, как мерно вздымается и опадает его грудь. Ричиус тихо прошел мимо, не отрывая от него глаз. Оказавшись шагах в десяти от него, он вдруг заметил, как сверкают белки его глаз. Форис смотрел на него в упор. Ричиус застыл на месте.
Не зная, что делать, он не стал делать ничего. Лицо военачальника исказилось гримасой отвращения, а потом, как это ни удивительно, Форис закрыл глаза и повернулся к нему спиной.
36
Черный Город, столица Нара, получил свое имя давным-давно из-за постоянных туч пепла и дыма, висевших над городом. Ему очень подходило это название, особенно в теплые весенние дни, когда ветер был бессилен перед смогом, который изрыгали печи. В такие дни солнце безуспешно пыталось достичь земли, а тени напоминавших лабиринты небоскребов казались особенно плотными и темными. В такие дни в городе царила бесцветная депрессия — ее испытывали все обитатели этой древней столицы: и уличные нищие, и щеголи-аристократы в своих шикарных апартаментах. Уныние было немощью духа и разрушало человека. Люди со средствами в такие дни удалялись из города — на корабле, верхом или в карете — куда-нибудь, где воздух был более свежим и чистым. В империи имелось немало мест, куда можно было отправиться в поисках ясного неба. Граф Ренато Бьяджио повидал почти все такие места. Однако всегда чувствовал себя счастливым по возвращении домой, в странный город, который он обожал. Нар был его истинной любовью, даже более сильной, чем Кроут. Всякий раз при виде его зубчатого силуэта он испытывал радостное томление.
Но сегодня он торопливо шел по коридорам черного дворца и не замечал великолепия своего родного дома. Его вызвали в Нар неожиданно, и это беспрецедентное обстоятельство совершенно выбило его из колеи. Бьяджио было страшно. Впервые на его памяти нечто важное для него подвергалось опасности. Нечто, представляющее для него большую ценность, чем даже Черный Город.
— Я приехал, как только смог, — бросил он Бовейдину, пока они стремительно поднимались по лестнице.
Низенький ученый встретил его карету у ворот дворца. Бьяджио не стал дожидаться объяснений. Они разговаривали на бегу. Едва успевая за Бьяджио, Бовейдин пытался ответить на бесчисленные вопросы графа.
«Когда это случилось? Он в состоянии разговаривать? Как давно он меня зовет?»
Бьяджио едва слышал ответы. Его мысли лихорадочно путались, как это происходило все три бесконечные недели, с тех пор как он получил срочное послание Бовейдина с настоятельной просьбой вернуться. Когда пришло это письмо, он все еще был в Талистане. Оттуда он отправился на одном из военных кораблей Никабара. Корабль назывался «Быстрый», но плавание показалось Бьяджио чудовищно долгим.
— Он будет рад тебя видеть, — сказал Бовейдин, запыхавшись от быстрого подъема. — Это его ободрит.
— А в чем причина? — обронил через плечо Бьяджио. — В снадобье?
— Просто старость, — ответил ученый.
Именно этого ответа Бьяджио и боялся пуще всего.
Добравшись до коридора, ведущего к спальне императора, они остановились. Здесь было нестерпимо жарко. В камине в дальнем конце коридора пылал огонь, искры от него уносились в дымоход. Вечно холодная плоть Бьяджио наслаждалась теплом подобно экзотическому цветку.
— Мы стараемся, чтобы ему было как можно теплее, — объяснил Бовейдин. — Но, похоже, это не слишком помогает. Кожа у него как лед.