Бьяджио сбросил плащ и передал его Бовейдину, а сам понесся к двери. Ученый задержал его, схватив за руку.
— Подожди! — решительно произнес он. — Я хочу тебя подготовить.
— Все настолько плохо?
— Он не может ходить и ничего не видит. Разговаривает достаточно хорошо, но слышит плохо. Тебе придется говорить погромче.
Бьяджио вдруг застыл на месте. Это уже слишком. У него перехватило горло.
— Бог мой! — прошептал он. — Неужели ты ничем не можешь ему помочь?
Бовейдин сморщил свой длинный нос.
— Я не волшебник. Снадобье не всесильно.
— Ну так сделай его покрепче, — приказал Бьяджио. — Удвой дозу. Попробуй что угодно.
— Я уже все перепробовал. Ничего не помогает. Мне очень жаль, но оно перестало на него действовать. Возможно, в конце концов то же случится с каждым из нас.
— Мне не важно, что будет в конце концов! — огрызнулся Бьяджио. — Ты должен сделать что-то сейчас! Найди новое снадобье. Составь новое лекарство. Убей сотню девственниц. Мне все равно, что именно. Просто сделай что-нибудь!
Бовейдин обиженно надулся.
— Я пытаюсь. Но все не так просто. И он не ждет, что его спасу я, мой друг. На этот раз твоя очередь.
Бьяджио не ответил. Он чуть ли не всю жизнь знал, что этот момент наступит, и теперь, когда это случилось, он чувствовал себя беспомощным ребенком, который боится чудовищ, прячущихся в чулане. Он помедлил у двери спальни, не решаясь повернуть ручку. Аркус был для него отцом в большей степени, нежели человек, когда-то давший ему жизнь. Его охватывал ужас при мысли, что жизнь будет продолжаться без этого жестокого гения.
— Он знает, что я приехал?
Бовейдин надел на лицо маску безмятежности.
— Нет. Он знает, что я послал за тобой, вот и все. Сейчас с ним Никабар.
— Данар? Что он здесь делает?
— Готовит перевозку войск в Люсел-Лор, — фыркнул ученый. — По твоему приказу, насколько я понимаю.
Бьяджио кивнул:
— Хорошо. Раз он здесь, мы сможем обсудить кое-какие вопросы.
— Но не слишком много, — предостерег его Бовейдин. — Не будоражьте Аркуса. Я уже слышал, как обстоят дела в Люсел-Лоре. Вам пока ничего не удалось найти. Император этого не знает. Он расспрашивал Никабара о войне, но пока нам удавалось все от него скрывать. Он обязательно спросит тебя о твоих поисках, так что отвечай поосторожнее.
— Хорошо, — согласился Бьяджио.
Выбора у него нет. Дурные известия могут убить Аркуса. Ему придется подавать новости в оптимистическом ключе.
Он взялся за вычурную ручку и бесшумно открыл дверь. В нос сразу же ударил запах горящего дерева. В углу спальни находился еще один камин — в нем ревело такое же дьявольское пламя, как и в коридоре. Тихое потрескивание дров было таким же слышным, как и негромкий разговор. У стены расположилась чугунная кровать с грудой лавандовых подушек и шелковистых кремовых одеял. Золотая арфа стояла у кровати, табуретка подле нее пустовала. А на кровати полулежало хрупкое, истощенное тело Аркуса — такое легкое, что матрас под ним почти не проседал. Его костлявые пальцы лежали на мясистой ладони адмирала Данара Никабара. Командующий флотом не заметил Бьяджио, остановившегося в дверях.
— Данар? — тихо окликнул его граф. Он с усилием шагнул вперед.
Никабар обернулся с гневным видом, но его суровое лицо мгновенно смягчилось узнаванием. Он поманил Бьяджио к себе.
— Кто это? — Аркус поднял голову и невидяще уставился на дверь. Его некогда мелодичный голос превратился в хриплое карканье. — Данар, сюда кто-то вошел?
Адмирал похлопал императора по руке, глядя на приближающегося Бьяджио.
— Да, милорд, — весело объявил он. — Угадайте кто?
— Не надо со мной играть, Данар. Это он?
— Это я, о Великий, — возвестил Бьяджио. Он посмотрел на лежащего в постели человека, чуть не заплакав от жалости и ужаса. — Я приехал, как вы и просили.
— Ах, Ренато! — дрожащим голосом произнес Аркус. — Ренато! Я знал, что ты приедешь. Я не сомневался.
— Конечно, я приехал, как только смог.
Бьяджио знаком велел Никабару освободить место у кровати и сел рядом с императором, взяв с одеяла хрупкую руку. Он всмотрелся в нездоровое лицо, заглянул в потухшие глаза. Мерцающее голубое сияние погасло, сменившись мутной пеленой катаракты. По лицу расползлась сеть вздувшихся вен. Казалось, император не замечает вязкой струйки слюны, протянувшейся по иссохшей коже подбородка. Бьяджио судорожно глотнул и собрался с силами.
— Милорд, как вы себя чувствуете?
— Я в аду, — ответил Аркус. — Но теперь, когда ты приехал, мне лучше, Ренато. О, намного лучше!
— Бовейдин сообщил мне, что вы заболели. Новости догнали меня в Талистане. Простите меня, милорд. Я старался ехать как можно быстрее.
Аркус слегка улыбнулся.
— Ты здесь, и это главное. Теперь ты сможешь остаться со мной.
— Да, о Великий. Как вы пожелаете. Вы знаете, что я сделаю все.
Аркус попытался крепче сжать ему руку, но пальцы его только чуть шевельнулись. Он раздраженно застонал. Бьяджио погладил его по голове, стараясь успокоить.
— Не пытайтесь двигаться, — сказал он. — Вы очень слабы. Бовейдин говорит, вам нужен покой. Лежите тихо. Я с вами.
— Данар? — бессильно окликнул Аркус адмирала. — Ты еще здесь?
— Да, милорд. — Никабар подошел обратно к кровати.
— Данар, перескажи Ренато наш разговор. Его это заинтересует. Слушай, Ренато.
Бьяджио посмотрел на адмирала, и тот покачал головой. Граф сразу же понял этот знак.
— О Великий, сейчас не время для таких бесед. Вам нужен покой. Мы с Данаром поговорим позже.
— Я не младенец, — обиделся Аркус. — И я все еще император. Не обращайся со мной так, словно я уже умер. Данар, скажи ему.
Адмирал откашлялся и сказал:
— На самом деле, возможно, это и не существенно. Ты уже знаешь, что мы прекратили блокаду Лисса.
— Да, — кивнул Бьяджио. — И что же?
— Ну, мне кажется, мы с ними еще не покончили. Пока ты находился в пути, Ренато, я получил кое-какие интересные доклады. Похоже, шхуны Лисса вышли в плаванье.
— Что? — задохнулся Бьяджио. — Это невозможно! Ты же сказал мне, что все шхуны уничтожены!
— Оказывается, не все. С моих дредноутов их видели. Они направлялись к Люсел-Лору.
Бьяджио стало душно. Он взглянул на Аркуса, тупо качавшего головой. Никабар пожал плечами, как бы говоря, что неспособен объяснить такую странность.
— Слышишь, Ренато? — каркнул Аркус. — Эти лисские пираты терзают меня, даже когда я при смерти!
— Но — к Люсел-Лору? — переспросил Бьяджио, глядя на Никабара. — Зачем? В этом нет никакого смысла!
— Ясно, что трийцы нашли себе союзников, — промолвил Аркус. — У них нашлось нечто общее — мы, можно сказать. Сейчас не имеет значения, почему они это делают, Ренато, а важно, какие меры следует принять нам. Данар утверждает, будто шхун было не меньше дюжины.
— Скорее всего больше, — добавил Никабар. — Мы пока видели дюжину.
— И они быстрее наших дредноутов, — продолжал Аркус. — Они могут помешать нам высадить новые отряды на берега Люсел-Лора.
— Они не должны нам мешать! — воскликнул Бьяджио. — Данар, ты должен их остановить!
— Мы попытаемся, — ответил Никабар. — Но это будет нелегко. Наш повелитель прав: они намного быстрее наших кораблей. Их будет трудно поймать.
Бьяджио хотелось с ним поспорить, но он заставил себя промолчать ради императора. Если Лиссу позволить помогать трийцам, то покорение Люсел-Лора может превратиться в медленную и бесперспективную кампанию. А это означает, что исцеления Аркус не получит.
— Данар, ты должен приложить все силы, — с вымученным спокойствием распорядился граф и смеясь добавил: — Эти лиссцы — совершенно лишняя помеха!
— Ты меня щадишь, — мрачно отметил Аркус. — Это больше чем досадная помеха. Они могут привести нас к краху. Вы двое не должны этого допустить! Делайте все, что нужно, и остановите их, слышите?
— Мы вас не подведем, милорд. — Казалось, Никабару не терпится уйти. Говоря, он нервно облизывал пересохшие губы. — Если их всего дюжина, то они не представляют особой угрозы.