Нам необходим Тарн. Наша удача — дело временное. Долину Дринг удалось отстоять, но я не знаю, надолго ли. Сейчас время нанести удар по дороге Сакцен, но у нас нет ни воинов, ни вождей, которые могли бы это сделать. Скоро через горы хлынут свежие войска, они снова пройдут через Экл-Най в сердце страны. Мне казалось, что победа возможна, но без Тарна все наши сражения окажутся напрасными. Его народ истекает кровью. Он стал телом без души, не способным выполнить свою задачу. Он отправился на эти глупые поиски и погиб, превратив нас в осиротевших детей. Я не стану делиться с Дьяной своими мыслями, но, кажется, она и без того их знает. Если б Тарн был жив, он уже сообщил бы нам об этом. Он предупредил бы нас с помощью видения или еще какого-нибудь странного демона. Мы остались одни — и так же разобщены, как в дни революции.
Я остался наедине со своими невеселыми мыслями и бутылкой кислого вина, которое где-то раздобыл Джарра. Видимо, статус хозяина замка имеет свои преимущества, но я с радостью поменял бы тепло этого напитка на прикосновение Дьяны. Если б я только мог разделить ее уверенность! Мне хотелось бы верить подобно ей, но Тарн перед отъездом был так слаб! Даже если ему удалось добраться до Чандаккара, его наверняка убили львиные всадники или обратный путь. Я сожалею о нем. А еще больше я сожалею о тайне его смерти. Мне нужны доказательства его гибели, чтобы убедить в ней Дьяну. Без этого мы можем навсегда остаться разлученными, и я буду гнить в этом замке до старости, или придут новые отряды нарцев и убьют меня.
Можно сделать ужасное признание? Я стал другим человеком. Эта война сожрала меня. Я жажду Дьяны. Она дразнит меня словами любви, показывает мне моего ребенка, заставляет меня обожать их обеих — а потом не подпускает меня. И я начинаю ненавидеть ее за это. Я ненавижу ее стойкость, потому что у меня ее не осталось. Я ненавижу ее верность Тарну. Она словно верный пес ждет у дверей умершего хозяина. Я все еще ревную ее к этому искореженному праведнику, который даже после смерти не отдает мне Дьяну. Разрази меня гром, я так одинок!
47
Стук в дверь раздался в тот самый миг, когда Ричиус дописывал в дневнике последнее слово. Час был поздний — неподходящий для дружеских визитов, от неожиданного звука он вздрогнул и чуть не опрокинул стоявшую на столе бутылку. Он отодвинул ее подальше и застонал: он слишком пьян, чтобы вести нормальный разговор. Стук повторился — более настойчиво. Ричиус прерывисто вздохнул.
— Сейчас уже поздно, — промямлил он. — Кто там?
— Ричиус, это я, Дьяна.
Он рывком встал и направился к двери; мимоходом увидел себя в зеркале: щетинистый, с растрепанными волосами… И, конечно, от него пахнет вином! Он беспокойно пригладил волосы рукой и открыл дверь.
— Дьяна?
Она робко улыбнулась. На ней была не ночная сорочка, как обычно вечером, а дневное платье, в котором она хлопотала у плиты. Дьяна пришла не одна, а вместе с Наджир, облаченной в мягкую сорочку из зеленого шелка, слабо стянутую на талии кушаком с пестрой вышивкой. Женщина стояла с опущенными долу глазами.
— Что это значит? — удивился Ричиус.
— Можно нам войти? — спросила Дьяна. — Я все тебе объясню.
Ричиус шагнул в сторону и жестом пригласил их в комнату. Наджир не отрывала взгляд от пола. На лице Дьяны читалось отчаяние. Она посмотрела на бутылку, стоявшую на столе рядом с открытым дневником, и снова на Ричиуса.
— Ты занят?
— Я собирался лечь. Уже очень поздно, Дьяна. Что-нибудь случилось?
Она поморщилась — значит готовится солгать.
— Нет, ничего. Я просто хотела привести к тебе Наджир.
— Зачем?
Дьяна в замешательстве переступила с ноги на ногу.
— Я надеялась, что Люсилер все тебе объяснил, — пробормотала она. — Он этого не сделал?
— Чего не сделал?
— Не сказал тебе, что связано с твоим новым статусом?
Ричиус начал терять терпение.
— Дьяна, что тут, черт возьми, происходит? Почему ты привела ко мне Наджир?
— Потому что теперь она твоя, — выдавила из себя Дьяна. Казалось, каждое слово дается ей с огромным трудом. — По завещанию Фориса ты стал хозяином этого замка. Он просил тебя заботиться о его семье.
— Ну и что?
— И его семья теперь стала твоей — ты можешь делать с ней что захочешь. Ты меня понимаешь, Ричиус?
Смысл этих слов постепенно начал доходить до него — и ему стало весьма неуютно.
— Что ты хочешь мне сказать? Что Наджир теперь моя жена?
— Не жена, — поправила его Дьяна, — а твоя собственность. Как этот замок и все, кто в нем живет и служит. Воины, дочери Фориса — все. Они перешли к тебе. — Дьяна готова была расплакаться, но продолжала высоко держать голову. — Разве Люсилер ничего тебе об этом не сказал?
— Он сказал, что я должен заботиться о семье Фориса.
— И что, по-твоему, это означает?
— Не знаю. Я же не триец, или ты забыла?
Дьяна оставалась спокойной.
— Это означает, что ты стал повелителем. Хозяином долины.
— Нет, — возразил Ричиус, — я не принимал таких обязанностей. Это можно объяснить обстоятельствами, при которых умер Форис, вот и все, Дьяна.
— Ричиус, ты не понимаешь. Он передал тебе свою семью. Значит, ты становишься военачальником.
— Но я не хочу быть военачальником! — воскликнул Ричиус. — Неужели ты не понимаешь? Я буду заботиться о них, если смогу и сколько смогу, но я не триец. — Он посмотрел на Наджир, которая по-прежнему не поднимала головы. — Я не могу владеть ею, Дьяна. Бог мой, да это же аморально!
— Таковы здешние обычаи, — настаивала Дьяна. — Их нельзя изменить.
— Черта с два! Я знаю, Наджир меня ненавидит. Известно это и тебе. Как ты могла вот так запросто привести ее ко мне?
— Я делаю это только ради нее. Она — дролка. Ты должен понять, что это значит.
Ричиус взял Дьяну за руку и сжал ее.
— Но я этого не понимаю. Почему она такое с собой вытворяет? Она мне не нужна. Мне нужна ты.
— Дролы, Ричиус. У них свои обычаи. Она осталась без мужа, без господина, которому можно служить. Этим господином должен стать ты. Наджир не может жить без господина. Иначе она станет ничем, прахом.
— Дьяна…
— Выслушай меня, — мягко перебила она его. — Можешь быть с ней, а можешь не быть. Но не отвергай ее. Для нее это равносильно смерти. У нее больше ничего нет, Ричиус.
— Нет. — Он положил ей на плечи руки. — У меня уже есть семья. Ты и Шани — вы моя семья.
— Знаю. Но я по-прежнему жена Тарна…
— Он мертв, Дьяна. Он больше ни для кого не представляет опасности, даже для наших врагов.
— Ричиус, ты пил. — У Дьяны дрожал голос, но она пыталась ему улыбнуться. — Отпусти меня. Пожалуйста.
И он послушался.
Отошел к столу, упал на стул и уронил лицо в ладони. Затем почувствовал, как Дьяна дотронулась до его плеча.
— Сделай это ради меня! Это не то, что ты думаешь. Ты нужен Наджир. Если здешние мужчины узнают, что ты ее отверг, они явятся и потребуют ее себе. Она вынуждена будет покинуть замок. Это должен быть ты, Ричиус.
Он не мог ответить. Дьяна крепче сжала его плечо. Ее прикосновение обжигало сильнее, чем кислота из военных лабораторий Аркуса.
— Ричиус, — неуверенно сказала она, — пожалуйста, не прогоняй ее. Можешь не обращать на нее внимания, но не отталкивай. Ты должен понять, что значит быть женщиной-дролкой. Ты ей нужен.
— Да, да! — зарычал Ричиус. — Я нужен ей! Я нужен Тарну! Я нужен Форису! Ладно, я здесь. Твои проклятые боги превратили меня в раба. Так что иди, оставь меня выполнять мои новые обязанности. Утром я сообщу тебе, насколько хорошо с ними справился.
— Ричиус…
— Убирайся!
Над ними нависла томительная тишина. Ричиус медленно убрал ладони от лица. Дьяна исчезла. Наджир побледнела до голубизны. Он откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на нее. Она оказалась на удивление миловидной, хоть и старше его лет на десять. Черты ее напоминали Дьяну. Даже в своем нелепом испуге она была хороша, как одна из разбитых статуй в саду, как заброшенный шедевр. Он мог представить ее в роли королевы, портрет которой занял бы место в галерее Аркуса. Послушная. Красивая.