Следующие несколько минут я потягиваю сладкий приторный «Бейлиз», а ещё – пытаюсь успокоиться. Мне кажется, что та девушка всё ещё поглядывает в мою сторону. Этот неприятный звоночек дребезжит на моей подкорке, но я отмахивают с усердием. Вижу ведь, как Олег смотрит на меня из-за пульта. Его взгляд задерживается на мне то и дело.
На мне.
Сердце ухает от его голоса каждый раз, когда он говорит в микрофон. Я даже слов не разбираю, просто таю от его бархатного баритона и взгляда синих глаз, приковывающего мой взгляд.
Также он смотрел на меня сегодня в своём доме, в своей кровати, когда нависал сверху и двигал бёдрами, даря бесконечное наслаждение. Сегодня и вчера, и все предыдущие дни.
По ушам бьёт визг микрофона, упавшего на барную стойку и далее на пол, покатившегося и ударившегося о металлические ножки стульев. Это, естественно, отвлекает меня. Я перевожу взгляд и вижу покачивающуюся на каблуках пьяную девицу. Она наклоняется за микрофоном, демонстрируя завсегдатаям своё нижнее бельё. Но цель достигнута и микрофон снова у неё в руках.
– Чтобы вам такого спеть. Ой, я, кажется, выбрала, знаю-знаю, – вопит она в микрофон, но её язык заплетается, и окончания тонут под первыми слогами следующих слов. – Прежде чем начну, скажите мне прямо сейчас, девочки, кому ещё выпала честь трахнуть нашего Олежку? Ну, много нас?
Настоящее, словно старая заезженная пластинка, притормаживает, игла проигрывателя будто бы царапает винил, и мир замирает. В баре вмиг становится ещё более душно, и ещё более накурено.
Когда же я обвожу взглядом зал, мне хочется провалиться на этом самом месте.
Я оглядываю зал со странным ощущением. Кажется, меня сейчас стошнит. Определённо с желудком происходит что-то странное.
Одна, две, три… четыре? Мать его, четыре девушки (не считая пьяной сучки с микрофоном) поднимают руки. Парень за барной стойкой тоже тянет руку и что-то выкрикивает.
– Заткись, Дёма! – в микрофон отвечает Олег. – Ты меня никогда не трахал!
Господи… я умираю…
Вот прямо сейчас я готова упасть и отключиться. Мне смертельно унизительно и неприятно. Пытаюсь слезть со стула и убежать из клуба. Прекрасное завершение вечера, и плевать, как это выглядит, я просто больше не могу сидеть и выносить эту комедию!
Только убежать сразу не получается: позабытая сумочка с колен падает на пол, мне приходится приседать и вслепую шарить под столиком, чтобы потом, собрав остатки достоинства, рвануть к выходу.
– Света, подожди! – даже сквозь грохот музыки я слышу его голос. Может, он кричит в микрофон? – Пожалуйста.
Знаю, я малодушная… поэтому я останавливаюсь и жду, когда он подойдёт ко мне. Все пялятся на нас. Чувствую себя, как в тупом телешоу на второсортном развлекательном канале. До конца, кажется, так и не понимаю, что происходит.
– Ты трахнул четверых… нет, погоди, пятерых баб в этом зале? – меня колотит, может, я даже кричу. Или плачу. Да я вообще не понимаю, что со мной происходит.
Все в зале понимают, кто такой Олег. И кто такая я – очередной проходной вариант. Ничего особенного. Всего лишь одна из многих для него. А я уж себе насочиняла…
А чего я ожидала?
Что он научился так трахаться, просто мастурбируя на досуге?
– Всё совсем не так, – говорит он ровным тоном, – пожалуйста, мы должны поговорить. Я должен объяснить…
Олег тянется ко мне, а я отшатываюсь. Не уверена, что сдержусь, если он дотронется. Совсем рассыплюсь: окончательно.
– Нет, – твёрдо заявляю я, хоть голос дрожит, и я это сама слышу. – Тут даже нечего объяснять. И не приходи ко мне со своими объяснениями. Даже не смей.
– Света, – теперь в его голосе боль, и выглядит он неуверенно, но мне, честно говоря, сейчас плевать на него. Я слишком поглощена своим состоянием
– Пятеро, мать их, в одной комнате. Это слишком.
А потом я разворачиваюсь и ухожу, позабыв про Машку и вообще про всё на свете.
Только бы подальше.
13
Как же больно! Чувствую, будто жизнь на этом закончилась. Звучит, наверное, охренительно тоскливо и попахивает мелодрамой, но я реально так чувствую: хоть бейте, хоть режьте. Хотя я уже полностью исполосована.
Машка, рванувшая за мной следом из клуба, не желает от меня отлипать. Мы стоим на перекрёстке, и я умоляю её валить домой, говоря, что сама со всем справлюсь.
Когда добираюсь к себе и захожу в парадную, борюсь с желанием пнуть почтовые ящики по пути к лифту. Может реально пнуть и станет легче? Или не поможет?
Теперь мне становится понятнее поведение Олега. Вся его грёбанная напускная таинственность и нежелание говорить про себя. Он не хотел, чтобы я знала про других девушек. Интересно, он их трахал в то же самое время, что и меня? Уходил на работу, развлекался, возвращался ко мне и со мной тоже спал? Хорошо устроился, подлец!