— Но сколько это в целом?
Он одаривает меня красноречивым взглядом.
— Это больше, чем день, и меньше, чем много дней.
Я вздыхаю, но, как собака с костью, не сдаюсь.
— Не могли бы вы назвать примерное количество дней, пожалуйста?
Натали берет меня за локоть.
— Уайат, — мягко говорит она, — он сказал несколько недель.
— Но мне бы хотелось знать, что значит «несколько недель», — говорю я ей. Натали сглатывает и отводит от меня взгляд. Я снова поворачиваюсь к парню, пытаясь применить пряник вместо кнута. — Я был бы так благодарен, если бы вы могли дать нам приблизительную оценку? Просто сузьте это количество до примерного значения, пожалуйста?
Я сжимаю ладони, словно в молитве, надеясь, что до него дойдет, что я умоляю, и он проявит милосердие.
Он снова раздвигает свои потрескавшиеся губы.
— Вот вам приблизительная оценка, — говорит он, слегка улыбаясь. — Несколько недель.
Клерк сует нам копии бумаг, звонит в серебряный колокольчик и кричит: «Следующий».
Мы идем по коридору здания суда, направляясь к выходу.
— Эй. Не хочешь рассказать мне, в чем дело? — спрашивает Натали.
Проводя рукой по волосам, я бормочу:
— Просто хочу, чтобы вся эта хрень закончилась.
— Ну, да, — говорит Натали, закатывая глаза. — Это очевидно.
— Не пытайся делать вид, что ты не чувствуешь того же, — выплевываю я, когда мы подходим к выходу.
Я толкаю дверь, придерживая ее для Натали. Манеры все еще при мне, даже когда все остальное разваливается.
Она выходит на яркий солнечный свет и складывает ладонь козырьком над глазами, чтобы защитить их.
— Ты этого хотел, — холодно произносит она. — Ты хотел этого.
Я хмурюсь.
— Что?
— Уайат, с самого начала ты ясно дал понять, как сильно хочешь аннулирования, — говорит Натали, и теперь ее тон показывает раздражение. На меня. Она поднимает руки. — Я думала, ты будешь счастлив. Я думала, что именно этого ты хочешь. Так почему же ты не счастлив?
— Ты считаешь, что я должен быть счастлив? — бросаю ей в ответ, разочарование клокочет во мне, выпрыгивая на поверхность. Я жду ее удара. Мне нужно быть готовым к ее нападению из засады.
— Я думала, мы собираемся встречаться?
— Тебе бы это понравилось, не так ли? — В моем тоне еще больше сарказма, чем хотелось бы.
Натали отступает от меня. Держит обе ладони перед собой в ясном жесте «не трогай меня». Смотрит на меня как на человека, которого она даже не знает.
Она изучает меня своими голубыми глазами, и в них я вижу ужас от моего поведения. Она в ужасе от меня.
— Почему ты так ужасно себя ведешь? — Ее голос срывается. — Я сделала это, потому что ты так хотел. Ты заставил меня пооб...
Затем она прижимает ладонь к губам.
Ее слова щекочут что-то в глубине моего сознания. Тихие слова, и я напрягаюсь, чтобы услышать их. Кусочки и фрагменты воспоминаний складываются как пазл в моей голове, и эти слова ощущаются как мои собственные. Как и то, что я ей сказал в ту ночь, когда мы поженились. Когда играла песня. Наша песня.
Пообещай мне, пообещай мне, пообещай мне.
Какого черта я попросил ее сделать?
И теперь моя очередь рассматривать ее лицо. Губы Натали дрожат, а глаза влажные, словно она сдерживает слезы. Эта боль, которую я чувствовал в течение многих дней, вернулась, прорвалась в меня, словно животное, которое разорвало эту дыру, пытается мне что-то сказать. Возможно, Натали не вызывает мои сомнения. Возможно, она — их конец.
Потирая рукой шею, я пытаюсь понять, что означает этот момент. И, что еще более важно, что считаю правдой. Увидев ее искренние глаза и честное лицо, я не знаю, как Натали могла бы додуматься до того, чтобы «поиметь» меня. Я не знаю, как она могла бы вогнать нож мне в спину. Эта женщина... она не такая.
Назовите это чутьем.
Назовите это ощущением.
Но это правда.
И сейчас вопрос в том, могу ли я доверять этому чутью?
В моем сознании мелькает вихрь образов: все те разы, когда мы были вместе, вплоть до этого ее «му» в самолете. Несмотря на то, что из-за этого проклятого сообщения с голосовой почты мне хочется бежать, мое сердце говорит, что я все неправильно понял. Мое сердце говорит мне остаться.
Из-за того, что мне нелегко доверять людям, это не значит, что я не должен верить этой женщине. Если и есть кто-то, кому я должен доверять, — это Натали. И если я не попытаюсь исправить это прямо сейчас, то потеряю ее.
Поэтому я иду на риск.
— Нат, извини, — тихо говорю, потянувшись к ней. — Я сейчас просто в растерянности. Но я с ума по тебе схожу и не хочу, чтобы это закончилось, — говорю я, и это начало. Это единственное начало, с которым я могу справиться прямо сейчас.