— А где у нас папа? — осторожно спрашивает она.
— Сидит, — пальцами показываю решетку. — Последние годы меня старший брат воспитывал.
— Ой, — Аня ошеломленно таращит глаза, — я не знала.
— Да. Вот так, — грустно ей улыбаюсь.
— А за что его… Если не секрет? — интересуется она.
— За гордость свою и характер.
Аня морщит лоб и выглядит сбитой с толку.
— Как это? Разве за такое сажают?
— Еще как, — мое сердце обливается кровью.
— Расскажешь? — тихо спрашивает девушка. — Или… наверное, я лезу не в свое дело, — она виновато улыбается.
Я пожимаю плечами.
— Все нормально. Я могу об этом говорить, — тороплюсь успокоить ее совесть. — Автосервис у него был. Ну как был, он и сейчас есть. Через наш поселок федеральная трасса проходит, братья делают простой ремонт: шиномонтаж, балансировка, тормоза и все такое — в общем, работа всегда найдётся. У нас на дороге, перед самой деревней, такая ямина на асфальте каждую весну появляется, что мы ее золотоносной дырой прозвали. Любой, кто в нее въехал, считай — наш клиент. То колесо вывернет, то диск погнет. Ее ни один ямочный ремонт не берет, прямо чертовщина какая-то. И вот однажды влетел в нее мажор один на дорогой тачке. Наш гараж, естественно, самый ближайший. Ну папа починил колесо, а мажор тот давай ворчать, сервис его, видите ли, не устраивает, кофе ему не предложили. Слово за слово, начались разборки, а потом папа психанул, того недовольного за шкирку схватил и на улицу, монтировкой припугнул, капот поцарапал и деньги ему прямо в морду швырнул. А тот полицию вызвал, сказал, что его избили, потом и свидетели нашлись, — у меня снова закипает кровь от чувства несправедливости.
— Вот засада, — с сожалением вздыхает Аня.
— Да. Пять лет папе дали за порванный воротничок и царапину на капоте. Плюс компенсация тому уроду за моральный вред. Вот, и чтобы выплатить эти деньги, брату пришлось сервис продать дяде нашему, — я рисую в воздухе кавычки. — Ну, то есть, формально, Петр — мамин сводный брат и наш дядя. А так — скотина, если честно. Нашел, на ком наживаться. Когда папу осудили, мне всего тринадцать было. Косте только двадцать исполнилось, а Ян еще школу заканчивал… В общем, братьям было нелегко. Косте и опеку над нами давать не хотели, но он у меня упертый. Мы Арсеньевы все такие, — я отвожу взгляд и умолкаю.
Вот и сейчас вместо того, чтобы уехать учиться в город, найти нормальную работу, мои братья продолжают в гараже возиться, на дядю Петю пашут. Не знаю, кому что хотят доказать. Костя все деньги копит, чтобы выкупить у дяди сервис. Папу ждет… Конечно мы все его ждем, но на то, как два моих самых близких человека забивают на свою жизнь, уже сил нет смотреть.
— Слушай, ты говоришь, ему дали пять лет. Значит, он скоро выйдет? — быстро соображает Аня.
Я киваю. Сердце волнительно подпрыгивает в груди.
— Да. Через несколько месяцев. Скорее бы…
— А мама у вас? — спросив, Аня быстро прикусывает губу.
— Мамы давно не стало. Я ещё совсем маленькая была, — мои плечи опускаются, а хорошее настроение того и гляди испарится.
Тогда Аня встает с кровати и, хватив косметичку, надвигается на меня.
— Хочешь, я тебе макияж сделаю? — внезапно предлагает она.
Я с благодарностью ей улыбаюсь.
Другая бы начала со мной сюсюкаться, жалеть, а Петрова — человек деятельный. И мне это в ней очень нравится. Да и потом, люди всякие бывают. Есть и такие, что ни за что не станут общаться с дочерью уголовника — это я еще в школе выяснила. Но Аня спокойно выслушала выдержки из моей биографии, что лишний раз доказывает, как мне повезло с соседкой по комнате.
— Ну давай. Только без фанатизма. Я не люблю, когда много косметики.
Надо сказать, что и клубы я не люблю, но сегодня у первокурсников посвящение в студенты, а это значит, тусоваться будут все — от ботаника до прогульщика.
Аня одолжила мне своё короткое темно-зеленое платье на тонких бретелях с пайетками, а сама выбрала симпатичный топ с длинным рукавом и кожаные леггинсы. Мне бы тоже было комфортнее надеть брюки, но Петрова настойчиво просила примерить ее платье и не прятать от мира такие ноги.
Какие такие ноги — я, честно, без понятия.
— Ты играешь с огнем, Арсеньева, — замечает Аня, когда из коробки за кроватью в очередной раз раздается жалобный писк. — Если Закона узнает про твоего нелегала, нам с тобой крышка, — Аня качает головой.
— Это всего на несколько дней. Потом мне обещали оплачивать каждый выход, пусть копейки, но все-таки. Дам объявление, может, кто-нибудь возьмёт на передержку, или попробую пристроить его в гостиницу для животных.
Вчера на автобусной остановке кто-то оставил коробку с пищащим от голода и холода комочком серой шерсти. Я не могла пройти мимо. У нас и дома с братьями целый зоопарк: безымянные куры, коза по кличке Василиса, два кота — Гопник и Царь, а еще Найда — девочка-алабай, моя любимая красавица.
— Найти работу, а потом спустить зарплату на бездомную кошку — очень предприимчиво, — подкалывает меня Петрова.
— Это не кошка, а котик. И гостиница нужна всего на пару месяцев. Я потом, после сессии, как домой поеду, увезу Тимошку.
— Ты ему уже и имя придумала. Что-то оно мне напоминает, — с ухмылкой произносит Аня.
Я хлопаю глазами.
— Понятия не имею, о чем ты.
И только сейчас понимаю, что Аня имеет в виду. Я назвала котенка Тимошкой. Вот же черт.
— Да-да, рассказывай, — Аня продолжает гнуть свою линию, многозначительно поигрывая бровями и рисуя мне стрелку.
— Ты мне глаз сейчас выткнешь, хватит болтать, — бормочу, замерев с поднятым вверх лицом.
— А тебе хватит бегать от Тима. Вас же тянет друг к другу, только слепой не заметит. Зачем ты его изводишь? — Петрова отступает и придирчиво смотрит на меня.
— Я ему не верю. И предпочитаю хороших парней, простых, понятных, а Чемезов — их полная противоположность.
Удрученно вздохнув, Аня закатывает глаза.
— Он тебя, что замуж зовет, дурочка? Конечно с такими парнями, как Тим или Влад, не построишь нормальных отношений, но именно такие парни нам и нравятся. Он может стать для тебя самым незабываемым опытом, понимаешь, о чем я?
— Отстань! — я решительно отметаю все ее пошлые намеки.
— Ну он же тебе нравится, Динка! Я знаю! — не отстает соседка.
— Да, нравится, вопреки всему, — нехотя признаюсь. — Но кличка кота тут ни при чем. Клянусь. Просто это первое, что пришло на ум.
— И ладненько. Кому от этого хуже? Так что с Тимом решила?
Я качаю головой.
— Я не знаю, Ань. Из этого ничего хорошего все равно не выйдет, какой смысл начинать?
— А разве в любви есть смысл? — замечает Петрова.
— Стоп, я не говорила, что влюблена в Тима! — мгновенно возражаю. — Да и как его можно полюбить? Чемезов наглый и вечно меня провоцирует. А эта его улыбочка, как у клоуна? Совершенно непонятно, какой он настоящий. Его из универа выперли, значит он там что-то такое натворил…
— Съел девственницу, — хихикает Аня. — Ну или соблазнил декана. Декана-женщину, — уточняет она.
— Нет. Уж лучше двух деканов-женщин, — подхватываю ее легкомысленный тон, — а потом они подрались из-за него, и их обеих увезли в полицию. Как итог — забастовка преподавателей по всей стране и новая образовательная реформа.
Закинув голову, Аня громко смеется.
— Ух ни фига ты завернула!
А вот мне совсем не смешно, потому что Аня права. Меня тянет к нему.
Сегодня у расписания я видела Тима с какой-то девушкой. Со скучающим видом тот слушал ее, но, как только увидел меня, сразу разулыбался и даже подмигнул мне. И так всю неделю. То в буфете подойдет, то по дороге на остановку подкараулит. А эти его взгляды? Разве парни могут так смотреть на девушек без причины?
Я не понимаю, что происходит.
До той ночи, когда Аня позвала меня на автомобильную тусовку, я не замечала Чемезова. Теперь же он был повсюду — постоянно мелькал перед глазами, светил своей белоснежной улыбкой. Он, как преступник, прокрался в мои мысли, а сегодня даже приснился…