Пару мгновений офицер Купер задумчиво глядел на нее.
– Позвольте, угадаю. Потому что вы теперь – нарушительница правил?
Би вздернула подбородок:
– Именно, черт возьми!
– Ясно… Сдаюсь… А почему вы стали нарушать правила?
Этого простенького вопроса хватило, чтобы Би завелась с пол-оборота. К ней вмиг вернулись ярость и чувство бессилия, охватившие ее около месяца назад, в Лос-Анджелесе, когда она оставила свое тепленькое местечко в рекламной фирме после того, как на заседании руководства компании, состоящего из одних мужланов, ее в очередной раз продинамили с повышением. Равно как и обида на несправедливое осуждение со стороны отца. Будучи сам рекламщиком и корпоративным начальником, он назвал ее решение бездумным, опрометчивым и импульсивным – мол, «совсем как твоя мать».
При том, что всю жизнь Би из кожи лезла вон, чтобы быть ей полной противоположностью!
Итак, офицер Остин Купер-Супермилашка со своими «трусиками» оказался временно забыт: на Би с новой силой накатили переживания того дня и тот болезненный двойной удар под дых. Она сорвалась со скамьи и принялась нервно ходить взад-вперед по камере. Шесть шагов к одной стене, шесть шагов – к другой.
– А что хорошего мне дало это соблюдение правил? – Она резко развернулась к офицеру Куперу, стоя в середине камеры.
«Будь хорошей девочкой», – рефреном звучало всю ее жизнь бабушкино напутствие.
– Что я за это получила? – жестко спросила она. – Ничего! – Она вновь начала мерить шагами камеру. – Пятнадцать лет я пахала в этом агентстве – и меня раз за разом обламывали с повышением. Тот угловой кабинет руководителя, о котором я грезила с тех самых пор, как пришла в фирму младшим копирайтером, ту должность, что мне обещали каждый год на протяжении пяти лет, отдали другому человеку, с куда меньшим опытом, но куда большими связями, а главное – мужчине.
Выкрикнув последнее слово, она остановилась и свирепо воззрилась на него – Остина Купера, полицейского, который стоял перед ней с поднятыми руками – все так же сцепленными за решеткой, – словно собираясь сдаваться.
Со стороны это, должно быть, выглядело чрезвычайно забавно.
– За последние десять лет я ни разу не спала больше шести часов. Я не могла завести питомца. Я не была… ни на одном девичнике. – Она с горечью усмехнулась. – Да кого я вообще обманываю! С тех пор как я попала на эту работу, у меня и подружек-то не осталось ни одной!
Она снова зашагала взад-вперед по камере, пыша яростью, которая идеально дополняла царившую в этой ледяной камере атмосферу. В очередной раз дойдя до середины, Би опять повернулась к Куперу.
– Я практически не ела продукты с углеводами. – Она воздела большой палец, словно решив пересчитать все свои печальные упущения. – Я целую вечность не была на свидании, – подняла она указательный палец, обозначавший печаль номер два. – Мне кажется, у меня даже начала обвисать грудь!
Она хотела было следом выставить и средний палец, но передумала. Опустив взгляд на своих крошек, Би подхватила их ладонями и приподняла, словно в качестве доказательств.
Однозначно обвисают.
– Черт… – Убрав руки от груди, Би снова гневно зыркнула на Купера. – Да у меня и секса-то уже больше года не было! – Тут ее настигла еще более ужасная мысль: – Господи… А оргазма мне никто не доставлял еще дольше…
– Н-ну… надо же…
Не будь Би так глубоко омрачена осознанием своего бедственного положения, она, наверное, постыдилась бы тискать свою грудь или признаваться в столь интимных моментах даже не виртуальному незнакомцу, а вполне реальному полицейскому, который посадил ее в КПЗ, а еще – превратил ее в размазню своим беспрестанным произнесением слова «трусики». Однако после увольнения ей было решительно на все плевать.
Впрочем, такая откровенность Би, похоже, не слишком-то смутила Купера. Трудно было представить, чтобы этот молодой и привлекательный парень мог проникнуться всей трагедией долгого отсутствия у нее сексуального удовлетворения. Едва ли у него проходила хотя бы неделя, чтобы он не соблазнял какую-нибудь молоденькую красотку с упругой грудью, стягивая с нее эти самые трусики.
Мгновенно почувствовав изнеможение от ярости и долгих слов, Би направилась обратно к скамье, и взгляд ее упал на коричневый пакет.
«О боже… Да! Са-а-ахар!» Она схватила пакет и выудила из него первый же кусок, на который наткнулись пальцы.
Сладкий пирог, несомненно, улучшит ситуацию!
На мгновение остановившись, чтобы поглядеть, какой именно пирог ей попался, Би откусила большой кусок. М-м-м… Вишневый! Пышный, с тягучей начинкой. Терпкий и приторный одновременно. С легким привкусом ванили и чего-то еще, что Би не смогла сразу распознать. Тихонько застонав, Би откусила еще пирога, чувствуя, как сахар в крови подскочил до предельной нормы, а глаза едва не закатились от удовольствия.